Я взял бумажку с номером и спрятал в карман.
— Спасибо.
— Не за что. Итак, я могу что-то еще для вас сделать?
— Нет ли у вас фотографии Диего Марласки? Я не нашел ни
одной в доме.
— Уж не знаю… Наверное, где-то должна быть. Дайте
посмотреть.
Сальвадор подошел к письменному столу в углу гостиной и
вытащил набитую бумагами жестянку.
— Я все еще храню материалы дела. Как видите, годы мало
чему меня научили. Вот, взгляните. Эту фотографию мне дала вдова.
Он протянул мне старый студийный портрет, где на фоне
бархата улыбался в камеру высокий красивый мужчина сорока с лишним лет. Чистый
открытый взгляд завораживал, и я недоумевал, возможно ли, чтобы за безмятежным
челом таился сумеречный мир кошмаров, открывшийся мне на страницах «Lux
Aeterna».
— Можно мне ее взять?
Сальвадор заколебался.
— Ладно, возьмите. Только не потеряйте.
— Обещаю вернуть ее вам.
— Лучше обещайте соблюдать осторожность для моего
спокойствия. А если не получится и вы попадете в переделку, дайте мне знать.
Я протянул ему руку, и он пожал ее.
— Договорились.
30
Солнце садилось, когда я распрощался с Рикардо Сальвадором
на холодной асотее и вернулся к пласа Реаль, омытой рассеянным приглушенным
светом, окрашивавшим в красноватые тона силуэты праздных гуляк и прохожих. Я
пустился в путь, и ноги сами принесли меня в единственное убежище в этом
городе, где я всегда чувствовал себя желанным и защищенным. Я добрался до улицы
Санта-Ана, когда книжная лавочка «Семпере и сыновья» уже закрывалась. Сумерки
наползали на город, на небе оставалась лишь одна светящаяся голубовато-сизая
полоска. Я остановился у витрины. Семпере-сын провожал к дверям попрощавшегося
покупателя. Заметив меня, молодой человек улыбнулся и приветствовал меня с той
застенчивостью, что более всего сродни скромности и достоинству.
— Я как раз вспоминал о вас, Мартин. Все в порядке?
— Лучше не бывает.
— Это и по лицу видно. Прошу, входите, сейчас сварим
кофе.
Он отворил передо мной дверь лавки и посторонился,
пропуская. Я вошел в книжную лавку и вдохнул фимиам бумаги и магии,
необъяснимым образом сохранявшийся здесь в первозданном виде. Семпере-младший
пригласил меня пройти в подсобное помещение, где он собирался приготовить кофе.
— А ваш отец? Как он? На днях мне показалось, что он
сильно ослабел.
Семпере-сын слегка наклонил голову, словно выражая
признательность за вопрос. И я понял, что ему, возможно, даже не с кем обсудить
эту важную проблему.
— Бывали и лучшие времена, это верно. Врач говорит, что
с грудной жабой нужно поберечься, но отец упорно работает, даже больше, чем
прежде. Иногда мне приходится с ним ссориться, но он как будто считает, что,
если оставит лавку на мое попечение, торговля придет в упадок. Сегодня утром,
проснувшись, я попросил его сделать мне одолжение и денек полежать в постели,
не спускаясь вниз, за прилавок. И, представьте, через три минуты я обнаружил
его в столовой. Он обувался.
— Он человек твердых убеждений, — согласился я.
— Он упрям как мул, — ответил
Семпере-младший. — К счастью, сейчас нам немного помогают, так что…
Я с легкостью изобразил неведение и любопытство, будто
непринужденно достал из кармана необходимую маску.
— Девушка, — пояснил сын Семпере. — Исабелла,
ваша помощница. Собственно, именно по этому поводу я и думал о вас. Надеюсь, вы
не против, чтобы она каждый день некоторое время проводила у нас. Откровенно
говоря, при том, как обстоят дела, помощь нам не помешает, но если вам это
причинит неудобство…
Я подавил улыбку, услышав, как он произносит, словно смакуя,
имя Исабеллы.
— Ну, если только временно. Если честно, Исабелла очень
хорошая девочка. Умная и работящая, — сказал я. — Ей можно полностью
доверять. Мы изумительно ладим.
— Только она вот называет вас деспотом.
— Неужели?
— Она даже придумала вам прозвище: мистер Хайд.
— Ангелочек. Не обращайте внимания. Вы же знаете,
каковы женщины.
— Да, знаю, конечно, — откликнулся Семпере-младший
таким тоном, что становилось понятно: он знал множество интересных вещей, но
как раз о женщинах не имел ни малейшего понятия.
— Исабелла говорит обо мне. Но почему вы решили, что
она ничего не рассказывает мне о вас? — пустил я пробный шар.
Его лицо дрогнуло. Я подождал, пока мои слова медленно, но
верно подточат его броню. Он протянул мне чашку кофе с вопрошающей улыбкой и
продолжил тему, подав реплику, которая не сгодилась бы даже для второсортной
оперетты.
— Интересно, что же она обо мне говорит? —
проронил он.
Я выдержал паузу, позволив его неуверенности настояться.
— Вам хотелось бы знать? — небрежно переспросил я,
спрятав ухмылку в кофейной чашке.
Семпере-сын пожал плечами.
— Она говорит, что вы очень хороший и великодушный
человек. Люди вас плохо понимают, поскольку вы немного робки, и потому видят
только — цитирую дословно — обаятельного молодого человека с внешностью
киногероя.
Семпере поперхнулся и уставился на меня в изумлении.
— Я не стал бы вам лгать, любезный Семпере. Послушайте,
на самом-то деле я рад, что вы подняли тему, поскольку вот уже несколько дней
мне хотелось обсудить это с вами, но я не знал, как начать.
— Обсудить что?
Я понизил голос и посмотрел ему прямо в глаза.
— Между нами, Исабелла захотела тут работать потому,
что восхищается вами и, боюсь, тайно в вас влюблена.
Семпере остолбенело посмотрел на меня, казалось, он на грани
обморока.
— Но любовью чистой, заметьте. Духовной. Как героиня
Диккенса, чтобы не было недопонимания. Никаких детских шалостей. Исабелла хоть
и очень юная, но женщина до кончиков ногтей. Вы, полагаю, и сами заметили…
— Теперь, когда вы упомянули.
— И я имею в виду не только, если позволите,
восхитительно пышные формы, но и тот неистощимый запас доброты и внутренней
красоты, который она хранит в душе и ждет часа, чтобы явить их миру, сделав
какого-нибудь достойного человека самым счастливым мужчиной на земле.
Семпере не знал, куда деваться от смущения.
— И, кроме того, у нее множество скрытых талантов. Она
знает древние языки, божественно играет на пианино. И в математике соображает
не хуже Исаака Ньютона. Не говоря уж о том, что она чертовски хорошая повариха.
Посмотрите на меня. Я набрал несколько килограммов с тех пор, как она у меня
работает. Деликатесы, которые не подают даже в «Серебряной башне»… Неужели вы
не подозревали об этом?
