Ошибки быть не могло!
Я подумала, что мне следовало знать о его присутствии, меня
должны были предупредить. Возможно, я даже слишком разволновалась из-за того,
что мне никто ничего не сказал. Но несмотря на негодование, я все же решила
задержаться. А что, если остальные попросту ни о чем не догадываются? Казалось,
они считали, что он привлекает повышенное внимание всего лишь за счет своей
внешности. А ведь даже если собрать его волосы в хвост, а на него надеть джинсы
и бейсболку, прославляющую «Стрелы Чакатти», — можно ведь предположить,
что время от времени, пусть и исключительно после заката, его замечают в
повседневной одежде, — все равно он будет выделяться в толпе, словно орел
на голубятне.
Я не стыжусь того, что сделала дальше, — это было мое
право и мой долг. Пусть все остальные слепы, но только не я! О нет, я ничуть не
похожа на доблестного охотника на вампиров. Простите, если вы надеялись, что
сюжет будет развиваться в этом направлении. Я всего лишь любопытная
восемнадцатилетняя женщина, которая порой — ладно, зачастую (спасибо тебе,
папа) — берет на себя многовато и ненавидит проигрывать, если уж приняла
вызов. Так что, ну… Читатель, я последовала за ним.
Позади на скользкой как лед танцплощадке тысяча ног топала,
подпрыгивала и спотыкалась, оркестр играл, канделябры сияли.
А я кралась, словно пантера — ну хорошо, белая
пантера, — сквозь толпу, шпионя за нечестивым господином Ангелом, чьей
фамилии, похоже, не знал никто — я расспрашивала о нем то здесь, то там.
Поначалу он танцевал вальс с оцепеневшей девицей, едва не
падавшей в обморок. Правда, она совершенно пришла в себя после того, как он
оставил ее ради другой. В течение этого вечера я еще неоднократно натыкалась на
расстроенных барышень, кипящих от злости, или вздыхающих, или даже рыдающих —
или строящих планы, как заманить его обратно.
За десять танцев он показал себя довольно разборчивым
кавалером, сменив около десятка партнерш. Пусть эти девицы ни о чем не
догадывались, но все же им повезло, раз не они оказались избраны им для ночного
пиршества.
Я отметила, что танцует он просто потрясающе. Мимоходом
задумалась, окажется ли он столь же хорош в клубе, и решила, что да, поскольку
весь род вампиров просто обречен сохранять изящество в любых обстоятельствах.
Это их неотъемлемое свойство.
Он так и не сумел обнаружить мою слежку — я позаботилась об
этом. Я уже говорила, что мне хорошо удается создать иллюзию моего присутствия
там, где меня на самом деле нет, — и наоборот. Но время от времени он
оглядывался, и порой на долю секунды казалось, что он слегка обеспокоен. Он был
Вампиром и чувствовал, что кто-то идет по его следу. Но также я видела, что на
самом деле он не верит в такую возможность. Его бросающееся в глаза сходство с
типичным кровососом служило отличной маскировкой. Он походил на актера в роли
исчадия ночи и хотел убедить всех, что так оно и есть. Настоящий вампир остриг
бы волосы, оделся в лохмотья и держался в тени.
И так продолжалось около двух часов — он сверкал в центре
сцены, я незаметно преследовала его.
А затем он нашел ее.
Я была ошеломлена, но ненадолго. Она великолепно выглядела и
бросалась в глаза — безупречно одетая, накрашенная, в ореоле сияющих золотых
волос. Идеальный выбор. Она полагала себя звездой вечера и убедила в том же
многих окружающих. Так что мало кто усомнится в том, что он тоже так решил.
Под обстрелом уже примерно семидесяти с лишним растерянных и
ревнивых взглядов он непринужденно увлек жертву прочь с танцевальной площадки,
и вскоре они истаяли на очередном пролете скользких лестниц, ведущих вниз и
наружу, за бархатным занавесом ночи.
Выслеживать их дальше в моем блестящем и мерцающем наряде
оказалось куда труднее, поскольку темнота остается темнотой, даже если над
озером восходит месяц. Но все же и здесь мне удавалось прятаться. У меня был к
этому врожденный талант, но Энтони научил меня притворяться бликом лунного света
в зарослях кустов, белой ланью, метнувшейся от дерева к дереву, — да
попросту обманом зрения. И сейчас все эти навыки мне очень пригодились.
Эти двое оказались довольно-таки неоригинальны в выборе
места для отдыха. Но если в вашем распоряжении находится огромное озеро,
похожее на полированный серебряный поднос, а со всех сторон окружает темнота,
вам неминуемо придется устроиться где-то на их границе. А это, по-видимому,
подразумевает, что Вампир Ангел — романтическая натура. Должно быть, избранная
легенда впечатляла и его самого.
Некоторое время я наблюдала за парочкой, сидящей на скамье у
кромки воды. Они беседовали: он говорил тихо, но она обладала голоском высоким
и пронзительным, так что до меня время от времени долетало что-то вроде: «Ух
ты!» или «И что ты тогда сделал?» Его слова я тоже могла разобрать — у меня
отличный слух, — но все это напоминало диалог из фильма — очень приличного
и высокоморального. Он рассказывал ей о своей суровой жизни, о романе, который
он хотел бы написать, и время от времени цитировал стихи Байрона или Китса.
Большинство парней поступает примерно так, но получается у них довольно жалко,
в то время как в его устах весь этот романтический бред производил впечатление,
не переставая, однако, быть всего лишь спектаклем для дурочки. Он исполнял роль
Вампира в пьесе, которую сам же и написал, не без таланта, надо признать. Я
гадала, не простирается ли его увлечение своей ролью до того, что он днем спит
в гробу — уютном, комфортном, с хрустальным бокалом питьевой воды под рукой…
А затем — довольно неожиданно, поскольку я почему-то не
сумела предсказать, когда именно это произойдет, хотя и знала, что это
неизбежно, — он склонился к ней.
«Она что, и правда настолько тупа и полагает, что это
окажется всего лишь поцелуем?» — подумала я.
Разумеется, сама идея вампиров очень романтична. Но только
до тех пор, пока вы не задумаетесь о том, что они в действительности делают.
Они кусают вас, а это, если происходит вопреки вашим желаниям и ожиданиям,
является физическим насилием. А затем они крадут вашу кровь, что, в свою
очередь, является воровством, опять же если только вы сами искренне не желали
их накормить собой. И кем в таком случае предстает совершающий все это вампир?
Грабителем, не побоюсь этого слова.
Когда он подался к ней, я тоже сорвалась с места, бросилась
вперед и метнулась к ним, белая, словно ванильное мороженое. Я постаралась
верещать еще выше и пронзительнее, чем она, хотя это и потребовало некоторых
усилий.
— О, привет! Я вам помешала? Простите! Но я заблудилась
— это же такое громадное имение, вы не находите? О, вы не возражаете, если я
присяду на вашу скамейку? Я блуждаю по округе уже больше часа. Да где же этот
замок? Никогда бы не подумала, что можно потерять такую огромную штуковину, но…
И я плюхнулась на сиденье, вздохнув, словно женщина, которая
нашла себе местечко и собирается остаться здесь надолго.
Они оба ошарашенно глазели на меня. Она вдобавок выглядела
еще и разъяренной, а он — скорее так, словно только что нашел ответ на давно
мучивший его вопрос. И несомненно, найденный ответ звучал так: «Да! Именно эта
гипсовая особа и преследовала меня!»
