Я приглашаю вас присоединиться ко мне в путешествии по
чудесным историям, собранным на этих страницах. Мы вместе будем зачарованы
обаянием вампиров и тем самым — пусть временно — обретем частицу бессмертия.
Синтия Лейтич Смит. «Призрачная любовь»
По пути на работу я прохожу мимо обветшалого белого дома,
где жил в детстве. Теперь его окна заколочены, дверь тоже. Полагаю, здание
выставят на аукцион и, скорее всего, продадут по дешевке. Никто не стремится
покупать жилье в городе Спирит, штат Техас.
Год за годом выпускники средней школы собирают вещи и
уезжают: один или два — в колледж, остальные — на работу в большие города. А
раз в две недели толпа собирается в похоронном бюро выразить свои
соболезнования кому-то из стариков. Обслуживание смерти — самое доходное дело в
городе.
Кажется, что каждый из нас либо умирает, либо уезжает. Но я
никуда не собираюсь. Спирит — мой дом. Этот маленький кусочек мира важен для
меня, и это говорит о многом.
— Коди! — окликает сзади звонкий женский голосок.
Не обращаю внимания — я никогда не был особенно
разговорчивым.
— Коди Страйкер! — окликают меня опять. Это юная
дочь новоизбранного мэра — того самого, который собирается превратить пустующие
магазинчики на первых этажах в антикварные лавки, а заброшенные дома — в
гостиницы «номер плюс завтрак» и предложить Спириту новое будущее. По крайней
мере, так он утверждает. — Подожди, — просит она. — Мне нужно с
тобой поговорить.
Я останавливаюсь, оборачиваюсь. Я сказал, никто сюда не
переезжает? Стоящая передо мной девица — исключение из этого правила. Прошлой
осенью Джинни Огастин и ее родня прибыли в Спирит после того, как банк забрал в
счет долга их дом в Вудлендсе.
Обычно новичку приходится прожить в городе не меньше года,
прежде чем он сможет баллотироваться на подобную должность, но никто другой на
нее не претендовал, городской совет подписал отказ, и мистер Огастин прошел как
единственный кандидат.
Девичья ладонь ложится на мой рукав; я мрачно гляжу на нее,
и Джинни отдергивает руку.
— Я полагаю, мы прежде не встречались. Я…
— Я знаю, кто ты, — бурчу я, двигаюсь дальше и,
искоса глянув на нее, спрашиваю: — Чего ты хочешь?
Она ошеломленно моргает, и меня слегка покалывает чувство
вины.
— Что ж, — снова начинает Джинни, — кое-кто,
видно, встал не с той ноги. Суть вот в чем: я собираюсь заняться продажей
билетов для тебя. Круто? В смысле, билетов в кино, — добавляет она, так и
не дождавшись от меня ответа. — На фильмы. Понимаешь, о чем я?
Я понимаю. Сегодня, в восемь вечера, впервые за пятьдесят с
лишним лет вновь откроется кинотеатр «Старая любовь». Чтобы заплатить за него
первый взнос, я после смерти дядюшки Дина продал треть его скота, древнее ружье
и лодку. За все это я выручил сущие гроши, но и «Старая любовь» стоила
недорого.
Мне спокойнее от того, что у меня есть место, где я могу
проводить ночи, и цель — помимо утоления собственной жажды. И лишний предмет
для размышлений — кроме той ночи, когда я в последний раз сцепился со своим
дядюшкой.
Я иду дальше, — Джинни не отстает, но я пытаюсь не
обращать внимания.
В свои шестнадцать она довольно симпатичная, среднего роста
и с хорошей фигурой. Зубы у нее ровные и жемчужно-белые, длинные
медово-золотистые волосы обрамляют дружелюбное личико. В сочетании с тесной
зеленовато-голубой футболкой, на которой стразами выложено слово «нахалка», и
выцветшими джинсами, обрезанными выше колена, это придает ей такой вид, будто
она родилась и выросла в Спирите, — настоящей девчонки из захолустного
городка.
Когда мы добираемся до кинотеатра, она настойчиво обходит
здание следом за мной. С показной скромностью облокачивается на дверь, пока я
выуживаю ключи из кармана джинсов.
— Важный вечер, — замечает она. — Волнуешься?
— Нет, — лгу я, отпирая засов, и уже из-за порога
добавляю: — И не нанимаю работников.
— Правда? — переспрашивает Джинни и просовывает в
дверную щель ногу, обутую в сандалию. — Ты имеешь в виду, что намерен
управлять проектором, готовить попкорн, пополнять товары на стойке, пробивать
чеки на еду и напитки, пылесосить ковер, добавлять туалетную бумагу и
разбираться с… что там делают администраторы — со всей этой бумажной волокитой
и счетами — и все сам? Подумай об этом, ковбой. Как ты собираешься продавать
билеты и управляться с баром в одно и то же время?
Мне не хочется ее поощрять, но и злить тоже не хочется. В
настоящее время мне не нужны лишние осложнения. Но лучше бы она просто ушла.
— Я не собираюсь продавать напитки и закуску.
— Как же, это ведь твоя прибыль! Сколько ты там
назначил — три бакса за сеанс? Я знаю, люди в этих краях прижимистые, но ты
вообще представляешь, во сколько тебе обойдется, скажем, одно электричество? На
дворе лето. Это Техас. Подумай: одни кондиционеры чего стоят.
Честно говоря, этого я не учел. Не то чтобы я получил
степень по деловому администрированию или чему-то в этом роде — все мое
образование ограничивается средней школой. Закончил я ее пару недель назад, а
до того каждое лето подстригал газоны, но кинотеатр станет моим первым
настоящим делом, не связанным с работой на ранчо. Может, я слишком высоко
замахнулся?
— Вдобавок, — продолжает Джинни, — страховка,
налоги, а еще, возможно, тебе придется давать рекламу для привлечения приезжих.
Основатели Спирита сыграли заметную роль на заре республики, а исторический
туризм становится…
Все правильно, она же дочь политика.
— Достаточно. Заходи, — предлагаю я, открывая
дверь шире, хотя и знаю, что еще пожалею об этом. — Поговорим.
Пока мы идем по служебному коридору, Джинни молчит. Тут,
внутри, жарко и душно.
Интересно, что ей известно о трагической истории здания, о
его давнишней славе — и известно ли хоть что-нибудь? О том, как в тысяча
девятьсот пятьдесят девятом году в здешней кладовке нашли мертвую
девочку-подростка по имени Соня Митчелл. Еще одна девушка, Кэтрин — не помню
фамилии, возможно, Фогель, — вообще исчезла бесследно. Как и Джинни, она
незадолго до этого приехала в город, и ее тела так потом и не обнаружили. Обе
девочки работали в кинотеатре. И — опять же как Джинни — им обеим было по
шестнадцать лет.
Все в округе слышали эту историю. Время от времени здесь
пытались устраивать вечеринки, но все они кончались тем, что участники
разбегались, истошно вопя о привидениях.
Нет смысла отрицать, что в этом кинотеатре таится нечто
зловещее. За последнюю неделю я многажды видел букву «С», нарисованную в пыли,
и снова и снова стирал ее. Я мог бы поклясться, что раз или два слышал
негромкий голос, идущий откуда-то изнутри здания. Заманчивый, мелодичный,
женский… Он преследовал меня даже во сне.
