— От андроида слышу! — без запинки огрызнулся он.
Думаете, я от него отстал? Чёрта с два! Распоясался Володенька Турухин, разнуздался…
— А на свалке ты давно был?
— Только что оттуда…
Вот тут я, честно говоря, малость струхнул. Не ждал столь откровенного ответа. Значит, не просто слухи, значит, свалка и впрямь существует. Единственное, что утешало: андроид он, не андроид, но раз бывает там регулярно и, главное, возвращается невредимым, то, стало быть, не так уж она и страшна, эта свалка, как её малюют…
— И как там? — спросил я с опаской.
— Как в Норвегии… — спесиво отозвался Обмылок. — Кому хрен, кому привилегии…
Где же он, интересно, этакую фразочку подцепил? Ни разу ни от кого не слышал ничего подобного… Я понимаю, что Норвегия приплетена для рифмы. И тем не менее… Как в Норвегии?..
Рискнул обратиться к Лере — разумеется, со всей осторожностью и тактом: помянёшь свалку — не дай бог, опять в рыдания ударится. Опасения оказались напрасны. Лера встрепенулась, таинственно расширила глаза.
— А что ж ты думаешь! — увлечённо подхватила она. — Может быть, ещё и лучше, чем в Норвегии! То, что для них свалка, для нас, я не знаю… супермаркет бесплатный!.. Идёшь, а там такие вещи валяются… Просто так, представляешь?..
Лера уже забыла о произнесённом ею мгновение назад «может быть» — теперь для неё так всё оно и было. Я зачарованно смотрел на эту удивительную женщину, и не верилось даже, что именно она лежала недавно под страшилкой, ударяя кулачком в жёсткий пружинистый мох, жаловалась, плакала навзрыд.
— Знаешь, откуда нам Обмылок всё приносит? — вдохновенно продолжала она. — Угадай с трёх раз!..
— Стоп! — не выдержав, перебил я. — Свалка чья? Наша или инопланетная? Откуда там сигареты возьмутся, фляжки с коньяком?
— А Обмылок говорит: со свалки…
Та-ак… Сейчас забудет, что сама же объявила Обмылка андроидом, и снова начнёт повествовать взахлёб о своих романтических с ним отношениях. Ох, Лера, Лера…
Или в виду имелась какая-нибудь земная свалка? Я представил нагромождённую как попало гору фляжек, сигаретных блоков, зажигалок, новеньких карманных пепельниц с крышечками и решительно эту версию отбросил.
* * *
Да и лохматые мне с каждым днём всё более симпатичны. Не знаю, что против них имеет Алексей. Оказывается, красивые создания. Вот у кого переливы оттенков! Сравнить лохматых со связками верёвок можно было только сослепу или по большой злобе. Сейчас они мне напоминают гигантские орхидеи. Или, я не знаю, хризантемы. Никогда в цветах не разбирался. А что шевелятся… Ну так, когда быстро прокручиваешь запись, цветок на экране тоже начинает шевелиться. Не исключено, что наша муть (приходится поневоле пользоваться этим устаревшим для меня словцом) с её ровным климатом и мягким освещением — всего-навсего теплица или что-то в том же роде.
Собственно, почему нет? Оранжерея, где выращивают экзотические разумные растения. И обратите внимание, все лишние детали тут же находят себе нишу. Это называется: была бы гипотеза, а факты распихаем! Страшилки, к примеру, вполне сойдут за кислородные установки, а ёжики (они же колобки) обретают черты автономных газонокосилок. Катаются и мох ровняют. Ляжешь на неподстриженный участок — сгонят. Медузы, понятно, заняты орошением, а заодно следят за противопожарной безопасностью — не зря же они только вокруг Леры и вьются…
Правда, моя собственная роль и при таком раскладе не становится понятней. Кто я? Совершенно точно, что не садовник. Даже не дачный сторож. Скорее уж полезное насекомое вроде божьей коровки… Где тогда вредные насекомые, против которых я заточен? Приходится допустить, что невидимы. Сажусь на корточки, берусь за ухо, а у астральной тли при виде такого ужаса — бац, инфаркт…
Надо будет Алексею рассказать — пусть посмеётся. Впрочем, нет, не надо. Неприятный у него смех, кудахтающий.
Размеры теплицы весьма скромные. Гектар или что-то в этом роде. Формы она, представьте, не имеет вообще. Не представляете? Я, честно говоря, тоже. И тем не менее. Первая попытка определить границы мира была предпринята мной ещё до знакомства с Лерой: как только овладел спичкой — понесло в неведомое. Очертя голову, этаким Колумбом, двинулся по прямой в никуда, через каждые сто шагов оборачиваясь и с удовлетворением отмечая, что гранёный набалдашничек исправно мерцает. На пятой сотне устройство отказало, бросив меня в холодный пот. Я, конечно, решил, что выбрался из зоны действия прибора. Скорее машинально, чем осознанно, обвёл спичкой окрестности, и набалдашничек вспыхнул вновь. Однако теперь он указывал не назад, а вперёд. И действительно ещё шагов через четыреста я вышел к своему футляру, но уже с другой стороны, причём даже не слишком этому удивился.
Так что, братцы вы мои, не исключено, что с преломлением света тут как раз полный порядок. Это не атмосфера кривая — это пространство кривое. Гектар, замкнутый сам на себя. Произрастают на нём не менее четырнадцати лохматых (точное количество указать не могу — они ж на месте не сидят), торчит около тридцати страшилок, катается чёртова прорва ёжиков, плавает армада медуз и стоят четыре футляра.
То есть на четырнадцать лохматых рыл всего четыре владельца. А что же, интересно, остальные? Боятся покупать или такие все нищие, что даже на фальшивого андроида денег наскрести не могут?
* * *
С Мымрой у меня не вышло ничегошеньки. Заступил на пост, принялся запоминать позы с целью последующей расшифровки. Во-первых, ни черта не запомнил, во-вторых, все команды требовали разного. Ни одна не повторилась. А нет последовательности — нет закономерности…
Вспомнил сетования Вадима, выкроил время, сходил посмотрел ещё раз, как он трудится. Всё верно, сплошные повторы, однако никто, кроме него самого, в этом не виноват…
Пожаловался Лёхе. Думал, начнёт ехидничать. Но Лёха на сей раз был какой-то странный, сумрачный, с застывшей кривой полуулыбкой и остановившимися глазами.
— У тебя какое образование? — спросил он.
— Филфак.
— Педуниверситет, небось?
— Да.
— Так я и думал. Это ж тебе не фонетическое письмо! А вдруг каждая твоя поза вовсе не буковка, а иероглиф, а?..
В иероглифах я вообще ничего не смыслил. Ни в китайских, ни в японских, ни в египетских.
— Прости, не понял. В чём принципиальная разница?
— Буква обозначает звук, и только звук. А в иероглифе присутствует ещё и смысловая составляющая.
— Так… И что?
— Есть у меня такое ощущение, — признался Лёха, — что её-то мы и не улавливаем…
— Смысловую составляющую?
— Угу…
— То есть становимся в позу, а что она означает, не знаем?
— Угу…
— А я тебе разве не то же самое говорил?
