Работа… Тогда уж скорее служба, чем работа. Работа, в моём понимании, это когда что-нибудь производишь. Приносишь зримую пользу… Кстати, Лера так и сказала: «Пойду принесу пользу…»
Может, шутила, а может, и нет…
Так какую же мы с тобой, Володенька, приносим пользу, лёжа на спине и стараясь удержать левую ногу в вертикальном положении? Не исключено, что никакой. Мало ли на Земле обессмыслившихся занятий! Взять, к примеру, строевой устав. Веке в семнадцатом он и взаправду был необходим: шагнёшь не в ногу — смешаешь ряды. Смешаешь ряды — каре прорвано. А в нынешние времена, поведи себя кто-нибудь в бою, как на плацу, — тут же и прихлопнут. Так что шагистика теперь не более чем традиция…
Ты себя самого вспомни! Треть жизни проторчал в офисе, занимался бог знает чем, а теперь вдруг смысл тебе подавай!
И потом с чего ты взял, будто принимаемые тобою позы неприличны? Это они в твоих глазах неприличны, а Мымра от тебя, андроида-гуманоида, возможно, эстетическое удовольствие получает. Опять же экзотика… Сама-то она правой рукой за левое ухо при всём желании не возьмётся. Ни рук, ни ушей — щупальца одни…
Да, но Лера сказала: «пользу…» Погоди, Володенька, погоди! Эстетическое удовольствие… настроение… самочувствие… А не вывозят ли нас в качестве медицинского препарата? Нет, не препарата — аппарата! Хм… Собственно, почему бы и нет? Может, лохматые с нашей помощью стресс снимают… Взять те же чётки. Очень похоже, между прочим: перебираешь бусины — и успокаиваешься. Но самих обмылков вывозить нельзя. Потому что разумные существа. А вот механические копии их…
Стоп! Быстро поменял ноги местами. Левую — вниз, правую — вверх. Молодец…
Тэк-с… На чём мы остановились? Лечение… Да, тогда это, пожалуй, именно работа, а никакая не служба. И должен сказать, что подобная трактовка нравится мне куда больше.
Но если так, то почему Лера столь бесцеремонно обходится со своим пациентом? «Скорая помощь» и та быстрее выезжает. Хотя, с другой стороны, не фиг было приобретать бракованную продукцию! Без сертификата, без гарантии…
Опуститься на колени и откинуться далеко назад… Вы ставите меня в неловкое положение, госпожа Мымра!
* * *
— Как там травка?.. — со вздохом спросила Валерия, мечтательно глядя в серенькое пятнистое ничто.
Я, признаться, слегка одурел от такого вопроса. Потому что неправильно понял.
— В каком смысле?
Обернулась, уставилась.
— Травка!.. — повторила она возмущённо. — Обыкновенная травка… Ты что, наркоман?
— Н-нет… Вообще не курю.
Боже, она же здесь почти четыре месяца! А у нас там апрель… Или уже май?.. Хамло я всё-таки, что ни говори! Незлоумышленное, правда, но хамло…
— Зеленеет… — произнёс я как можно более нежно.
— А солнышко блестит… — процедила Лера. — Надо же память какая! Иззавидуешься…
— Всё время снится… — попытался исправиться я.
— Мне — тоже…
Беседовали мы неподалёку от Лериного футляра.
— Ты лохматому своему кликуху дал уже? — спросила она.
— Дал…
— Ну?
— Мымра… — признался я с неловкостью.
Лера оживилась.
— Думаешь, самка?
— Не знаю, не заглядывал…
После этих моих слов, кстати, произнесённых просто так, вполне меланхолично, без малейшего желания рассмешить, с Лерой приключилась форменная истерика. Завизжала, забила ногами.
— Не заглядывал… — стонала в изнеможении Лера. — Не заглядывал он…
Наконец отхохоталась.
— Ну, спасибо… — вымолвила она, кое-как переведя дух. — Развлёк…
— А твоего лохматого как зовут? — в свою очередь полюбопытствовал я, заходя издалека на главный для меня вопрос. О смысле работы.
На этот раз приступ веселья был куда короче.
— Ну так как же? — настаивал я.
— Не скажу.
— Почему?
— А неприлично… — пояснила она, досмеиваясь. — Мымра у тебя кто?
— То есть как… Владелица.
— Да нет! Это она тебе владелица. А среди своих?
— Откуда ж я знаю!
— Ну а как на твой взгляд?
Вконец озадачила. Мне раньше и в голову не приходило, что у моей Мымры может быть какое-то общественное положение… статус… Мымра, и Мымра.
— М-м… — сказал я и беспомощно развёл ладони.
— А вот мне повезло, — похвасталась Валерия. — К крутому попала. Не знаю, кто он там у них, но серьёзный дядечка. Солидный.
Видел я этого дядечку. Такая же связка мохнатых верёвочных обрывков. Ничего не вижу в нём солидного…
— И в чём крутизна?
— Во-первых, с прозеленью, а Мымра твоя — так, серебрушка. Во-вторых, на месте сидит, никто его никуда не гоняет… Ну и ещё кое-что… — добавила она с загадочным видом.
— А кликуху дала неприличную, — напомнил я.
Мы сидели нагишом на колкой шершавой выпуклости, поглядывая изредка на прильнувший к полу льдистый блик, поскольку больше поглядывать было не на что, а вокруг смыкался куполом серенький мертвенный абсурд. Сумерки всмятку.
— Что носят? — полюбопытствовала она.
— В смысле?
— В смысле прикида. У вас же там весна сейчас…
Откровенно признаться, за женской весенней модой я никогда особо не следил. Один только раз заметил её — и содрогнулся. Было это в тот год, когда городские дуры все подряд напялили укороченные маечки и брючки с низким поясом, вывалив наружу серые целлюлитные животы. И каждая была горда собой…
— Ну, ясно… — недовольно сказала Валерия. — Ботаник. То-то тебя Мымра гоняет почём зря!..
Я моргал.
— Неужели ты и дома такой был?.. — спросила она. — Что прикажут — выполнишь, на фиг никогда не пошлёшь…
— Ну а как иначе? Работа…
Усмехнулась.
— Мы ведь тебя взаправду за лицензионного приняли…
— Мы?! — всполошился я. — Кто это — мы? Тут что… ещё есть кто-то?..
— Мы — это я, — с простотой Людовика Четырнадцатого пояснила она. — Мы с Лерочкой.
Ну, ясно. Родственная душа. Тоже, видать, сама к себе на «ты» обращается. Других сюда, наверное, и не берут. Другие здесь удавятся… Кстати, на чём? Разве что лиану у Мымры одолжить…
— Заездит она тебя, — предрекла Валерия. — И правильно сделает. Шестеришь, суетишься. Умей себя поставить. Тут так: чуть дашь слабину — на шею сядут…
Внезапно вскочила, повернулась ко мне, в глазах — чёртики, рот — до ушей.
— Пошли посмотрим, как лицензионных муштруют!
