Отойдя на полсотни шагов, я повернулся и помахал на прощание окнам родного этажа. Стоп! Повернулся или меня повернуло? Уж больно само действие было какое-то общепринятое, механическое. Кроме того, при этом возникло ощущение, очень похожее на то, когда после нажатия кнопки Олжасом Умеровичем у меня во рту впервые сработал артикулятор. «Задай непрозрачный фон», – внезапно вспомнилось мне. А двигаться как, если фон непрозрачный? Тоже на автомате? Звучит, между прочим, вполне логично. Мы же не только словами общаемся. Стало быть…
Неужели, кроме улыбалки и динамика, вживили что-нибудь этакое… жестикуляторное…
Я так занервничал, что даже выключил, к чёрту, автопилот и хотел уже завернуть напоследок к Олжасу Умеровичу за объяснением, однако в этот самый миг мне бибикнули.
Оказывается, Ева Артамоновна всё-таки заботилась о будущих сотрудниках. Сама не прибыла, но машину прислала.
Устроившись на сиденье смертника рядом с водителем, я зачем-то полез в нагрудный карман рубашки и, к собственному удивлению, извлёк оттуда сложенную вчетверо листовку, приглашающую принять участие в конкурсе на замещение должности замначальника отдела геликософии в ООО «Мицелий». Ту самую, что недели три назад мне вручил в сквере розовоглазый псевдобот. К призыву прилагалась объясниловка: абзацев пять меленьким шрифтом, каковые было бы любопытно изучить. Особенно теперь.
– Ну что, Леонид Игнатьич? – лучась улыбкой, спросил шофёр. – Срослось или дома долечивать будете?
– М-м… – Фраза его застигла меня врасплох. Дело в том, что шофёра этого я видел впервые.
Однако мычания моего было более чем достаточно.
– Со мной вот тоже… – живо подхватил он. – Годочков пять назад голеностоп расплющил. Всмятку! Привезли меня в комплекс, а там…
Выхода не было. Я запустил свободную от гипса руку под рубашку и снова стал на автопилот.
Как и следовало ожидать, опасения мои оказались напрасными. Никакой мне добавочный чип не вживляли, и жестов за своего носителя бот совершать не может. Единственное, на что он в этом смысле, умница, способен, – вовремя обозначить символ того или иного обиходного действия: рукопожатие, кивок, аплодисмент. Поискал в опциях удар по морде – не нашёл. Выстрела из револьвера – тоже. Видимо, коробочка моя сконструирована исключительно для мирных бесед.
Что ж, это по мне.
Фон сейчас непрозрачный, приятного бирюзового оттенка. На нём вычерчена тоненькая красная окружность с точкой в центре. Нечто вроде мишени. Иногда она смещается, и я поворачиваюсь вслед за ней, чтобы, избави бот, не свалила с экрана, которого, строго говоря, нет. Окружность эта и точка в ней соответствуют местоположению Эдит Назаровны, разлюбезной моей тёщи. Мы в данный момент беседуем. О чём? Понятия не имею. О чём-то беседуем. Вначале (пока не переключился на полный автомат) речь шла о пользе кальция для сращивания переломов и укрепления костяка. Теперь – не знаю. Губы мои, шевелимые артикулятором, движутся, иногда расходятся в улыбке, а звук я нейтрализовал. И к остаточным шумам не слишком прислушиваюсь.
Мне не до этого. Я скачиваю из интернета все доступные данные по геликософии. Кое-что уже пробежал по диагонали и, честно сказать, не вник. Чистейшей воды словоблудие. Некоторые тексты не слишком отличаются от сделанных ботом отшифровок. Примерно так: брэнды слагаются в тренды, тренды – в локусы, локусы – в фокусы, фокусы – в покусы… А всё вместе – геликософия.
Нет, пожалуй, работа с партнёрами мне как-то ближе и понятнее.
Внезапно взамен красной точки в центре окружности возникает схематическое изображение головы с ушами, а над ней две кривые стрелочки, указывающие влево и вправо. Стало быть, пришла пора покрутить башкой. Выразив тем самым восхищение. Или соболезнование. Кручу.
Но этого, как выясняется, мало. В левом ухе раздаётся тревожный звон, а на приятном бирюзовом фоне вспыхивает и принимается мигать строка:
ЖЕЛАТЕЛЬНО ЛИЧНОЕ ПРИСУТСТВИЕ
Вот чёрт! И здесь достать ухитряются!
Убираю непрозрачную бирюзу и оказываюсь в кухне. Эдит Назаровна, которую я узнаю с трудом, поскольку суровое лицо её сильно искажено радушием, ставит передо мной тарелку домашнего борща.
Да, кажется, без личного присутствия тут обойтись никак не удастся. Ложка – инструмент точный.
Врубаю звук.
– Вот живём и ничего не знаем… – сокрушается Эдит Назаровна, подавая мне инструмент и пододвигая хлебницу. – Полина Рванге-то, передали, такая оторва! А с виду тихоня, даже и не подумаешь…
– Оторви да брось, – отзывается моим голосом бот. Видимо, сумел уловить в сказанном одну лишь «оторву».
– То-то и оно! – с болью говорит Эдит Назаровна.
Горе её неподдельно, но кратковременно.
Стоит мне погрузить ложку в борщ, тёща садится напротив и начинает смотреть на меня с несвойственным ей доселе умилением.
– Как хорошо, – замечает она, – что ты перестал наконец читать за едой! Самая вредная привычка…
Спасибо, что напомнила.
Изгоняю из контактных линз, к дьяволу, всю геликософию и прикидываю, что бы такого почитать катапептического. Никак не отшифруете? («КТП птичек с кого?..») Сейчас помогу. Согласно словарю иностранных слов одна тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года издания, «катапептический» означает «способствующий пищеварению».
Вновь гашу звук и, не прерывая трапезы, выхожу в интернет, проглядываю списки электронных библиотек. Как там у них, скажем, обстоят дела с Михал Евграфычем Салтыковым-Щедриным? А то давненько я что-то не перечитывал его «Письма к тётеньке».
ЖЕЛАТЕЛЬНО ЛИЧНОЕ ПРИСУТСТВИЕ
Да тудыть твою!
Убираю текст, чтобы не заслонял. Тёща смотрит на меня с ужасом. Неужели бот всё-таки прокололся? Хотя этого следовало ожидать. Сколько бы верёвочке ни виться. Ну нельзя же в самом деле постоянно выкидывать ответы наобум – и ни разу не попасть в дурацкое положение! Что ж он, интересно, такое ляпнул?
– Ты всё время хватаешься за желудок, – трагическим голосом сообщает Эдит Назаровна. – Тебе надо показаться гастроэнтерологу…
Изобретатели хреновы! Всё продумали, всё предусмотрели, а самое что ни на есть очевидное им, конечно, и в голову не пришло. Как прикажете управлять этой механикой, не вызывая ничьих подозрений, если в наличии только два варианта: либо манипулировать с коробочкой у всех на виду, либо постоянно держать руку за пазухой.
Я немедленно позвонил Олжасу Умеровичу.
– Таких чайников, как ты, – выслушав претензии клиента, со сдержанной грустью сказал он, – у меня ещё не было. Почему ты не читаешь инструкцию? Почему Олжас Умерович должен всё тебе растолковывать?
– Нет там ничего в инструкциях!
– Ну как это нет? В комплект входит дистанционный пульт…
– Не было!
– Было, было… И есть. Если, конечно, вместе с упаковкой не выкинул.
