Остаток двадцатиминутного плавания прошел в безумных погонях, прятках и стрельбе. От днища до рубки игра шла своим чередом. Хонимен уже потерял счет, сколько раз он перезаряжал пистолет. Кто-то снова и снова подсовывал ему упаковки свежих снарядов. На полпути манхэттенский паром разминулся с хобокеновским, и по нему тоже сновали Пиволюбы. Обе команды выстроились каждая вдоль своего борта и обменялись ружейными залпами, после которых и тот, и другой корабль стали походить на тряпку, которой художники вытирают кисти.
— Да ты в бок автобусу не попадешь!
— Стоять! Спускай паруса и поворачивай, приятель!
— Сдавайся, Дороти!
Когда корабли разошлись, раздался финальный хор издевательского кудахтанья и насмешливого свиста.
К тому времени, когда паром подошел к причалу Бэттери-парк-сити, у всех кончилась амуниция. Игроки собрались подсчитывать очки, и Хонимен (хотя и не избежал пятен краски) был единогласно объявлен победителем.
Вернувшись к Эдди, он чувствовал себя глуповато. Когда первоначальный гнев развеялся, он поймал себя на том, что действительно наслаждается игрой. Разве так положено вести себя бывшему пацифисту-шестидесятнику? Он чувствовал себя таким же виноватым, как вегетарианец, пойманный с мясным сандвичем у рта.
— Э… Эдди, — начал он. — Извини, что так вышло…
— Нечего извиняться. Приятно, что я так много для тебя значу.
Приподняв очки, она стерла с глаза слезу, и Хонимен спросил себя, откуда она.
— Эй, а как мы пойдем за покупками в таком виде?
— Да это же Сохо. Тут все так ходят.
Они прошли до Кэнел-стрит, а там повернули на восток и попали наконец к джинсовому магазину. Пока Хонимен рассматривал стойки, Эдди примеряла одежду и в итоге остановилась на нескольких предметах. У кассы Хонимен сказал:
— Слушай, давай я заплачу, чтобы как-то сгладить выходки моих сумасшедших друзей.
Он открыл бумажник и, не думая, что делает, достал и протянул продавщице свеженький сотенный спондуликс.
Продавщица его приняла.
Эрл Эрлкониг, министр финансов (без портфеля), призвал собрание к порядку. Говорить ему приходилось громко, перекрывая шум ремонтных работ на пивоварне. Десяток рабочих из «Строительной компании Мейзума» превращали штаб-квартиру Пиволюбов в роскошные апартаменты и общие помещения, спортивные залы и сауны, своего рода жилой клуб для взрослых. Здание выкупили у города за минимальную выплату налогов задним числом — и расплатились спондуликсами. Эрлкониг особо распорядился, чтобы все старые котлы и чаны оставили, привели в порядок и начистили в память о скромном «детстве Пиволюбов», и это требование повлекло дополнительные затраты, которые постоянно не давали покоя Хонимену.
Хонимен, Эрлкониг и еще несколько человек сидели вокруг стола на первом этаже, укрывшись от грохота и гвалта за временными перегородками. Странно было видеть внутренность пивоварни при электрическом свете. Эта перемена казалась Хонимену символом других, более значительных, более пугающих перемен, из-за которых он провел немало бессонных ночей и которые обещали такие же ночи в будущем.
Начинался август, прошло не больше двух месяцев, как Хонимен изобрел спондуликсы. Но если вспомнить, сколько всего случилось с тех пор, тянулись они, как два года.
Эрлкониг держал на коленях Кардинала Рацингера, талисман Пиволюбов. Тигриной окраски кот выглядел исключительно ухоженным. На нем был ошейник с камнями — Хонимен мог только молиться, чтобы это были кристаллы циркония.
Спустив Кардинала на стол, Эрлкониг встал. Шагая по-военному, он подошел к висевшей на стене карте с регионом из трех штатов, а затем, достав из кармана рубашки складную указку, начал свою лекцию.
— По закрашенным областям — а мы, кстати, обновляем их ежедневно — ясно видно, что распространение спондуликсов превосходит наилучшие ожидания. Процесс движется как будто по определенной схеме: быстрое заражение городских массивов, за которым следует более медленное проникновение в прилегающие сельские местности. Как только произошло насыщение Хобокена, Манхэттен и остальные районы сдались сразу. Но, думаю, последующие события вас удивят. К северо-востоку, в Бриджпорте, Нью-Хейвене и Хартфорде уже ходит в обращении около четверти миллиона спондуликсов. Мы ожидаем продвижения на север по побережью через Провиденс в Бостон со скоростью десяти миль в день.
В штате Нью-Йорк города Олбани, Сиракузы и Ютика уже целиком и полностью наши. На данный момент наш самый дальний форпост на западе — Буффало, который открывает ворота в Канаду.
В нашем собственном штате Кэмден насыщен почти также полно, как Хобокен, и послужит плацдармом для продвижения в Филадельфию, после которой Питтсбург падет без особых проблем. Более того, я только что получил доклад, в котором сообщается, что казино Атлантик-сити принимают спондуликсы на оплату любых ставок. Даже поговаривают о превращении спондуликсов в разновидность жетонов, которые принимали бы их игровые автоматы.
Опустив голову на руки, Хонимен застонал. Он избегал появляться на предыдущих сессиях стратегического совета, решив, что, когда его вызовут давать показания в федеральном суде, заявит: дескать, понятия не имел, что делалось от его имени. (Как это будет сочетаться с его портретом и подписью, красующимися на бесконечном потоке спондуликсов, он пока не придумал.) Однако сегодня Эрлкониг уговорил его прийти, обещая кое-какие новости, которые его порадуют.
Пока он ничего радостного не услышал.
Прося разрешения высказаться, поднял руку Иларио Фументо, и Эрлкониг ему кивнул.
— Какова статистика по нашим сторонникам? — спросил писатель.
Эрлкониг попытался изобразить глубокомыслие, будто выискивал цифры в глубинах памяти, но Хонимену было очевидно, что он держит в голове все относящиеся к спондуликсам факты и сейчас время тянет для пущего эффекта. Эрлкониг обрел призвание и наслаждался каждым нюансом своего макиавеллизма. Вид у него был определенно мефистофельский.
— Сильнее всего мы, разумеется, среди пограничных элементов общества, тех, кто участвует в так называемой «подпольной экономике», будь то торговля легальными или нелегальными товарами и услугами. Однако в тот или иной момент с этим сегментом общества контактирует каждый гражданин, и постепенно мы начинаем охватывать также и обычного потребителя. Скажем, босс Джо Ящик-Пива предлагает ему в качестве заработной платы валюту, неизвестную налоговой службе, а Джо уверен, что сможет обменять эту валюту на желанные или нужные ему предметы, тогда у него ведь нет причин отказываться, верно? А это приводит нас, — продолжал Эрлкониг, — к теме дальнейшей экспансии.
