Боб жмет на кнопку еще раз. Он взволнован, но не настолько, чтобы паниковать.
Боб знает, иногда нужно просто ждать.
Светодиод в кнопке загорается.
За ревом сигнализации не слышно, как масляные поршни приводятся в движение, огромный маховик трогается и начинает наматывать на себя трос.
Но Боб чувствует легкую вибрацию. Она вызывает в нем возбуждение, схожее с сексуальным.
Боб начинает выказывать признаки нетерпения. Он пританцовывает на месте. Да, да, да.
Сейчас!
Если работает аварийное освещение, должны работать и лифты. Моя догадка подтверждается. Впрочем, как и догадка о том, что при пожаре спецключ не требуется.
Эвакуация!
Все наверх.
Звучит сигнал. Для Боба эта музыка высших сфер. Лифт приехал, еще мгновение — и он откроет свои двери.
Мгновение проходит.
Боб замирает.
Мой палец на кнопке секундомера подрагивает.
Лифт довольно вздыхает, как человек, только что выполнивший самое трудное в мире дело.
Двери открываются.
Я нажимаю кнопку. Победа! Шесть минут, двадцать две секунды. Молодец, Боб. Я вписываю цифры в последнюю ячейку таблицы. Беру другой фломастер и обвожу цифру в кружок. Жирно-жирно. Потом, подумав, пририсовываю к нему лучики.
С ватмана мне улыбается солнце «6,22». Увы, оно синее. Потому что желтого фломастера у меня нет.
Но это уже не так важно.
Стоило бы спросить, а что же Боб?
Получит он свой приз?
Конечно.
Мой друг Боб уплетает за обе щеки гречневую кашу с шоколадным вкусом.
Боб — сирийский хомячок.
Вселенная, сделанная из банок «Несквик» и туалетной бумаги, вращается вокруг него.
И он многому меня научил.
+++
В пожарных датчиках стоят герконы. Это маленькая стеклянная трубочка с двумя проводками. Подносишь магнит, и контакт замыкается. Остальное просто. Взять обычный калькулятор, расковырять кнопку «=„ и припаять проводки от геркона. Потом набрать «+1“.
Магнит крепится на колесо для хомячка.
Запускается Боб.
Колесо делает оборот, геркон замыкается и калькулятор добавляет единицу.
Отсчет пошел.
Боб крутится в колесе восемь часов без перерыва. Потом ест кашу с «несквиком», пьет воду и спит целый день без задних ног.
Цифра на калькуляторе: 37490.
Умножаем это число на длину окружности колеса, получаем, что за ночь хомячок пробегает больше восемнадцати километров.
К полуночи Боб просыпается и снова лезет в свое колесо.
Хотите узнать главную хомячью мудрость?
Иногда нужно просто бежать вперед.
Я навещаю сержанта.
Сейчас подойти к стеклу я не могу, потому что дверь заминирована. Выглядит это чудовищно. Огромная гора хлама до самого потолка. Муравейник в постъядерной эстетике. Получив дозу радиации, муравьи сошли с ума и перетаскали все — от кроватей и хирургических столов до бочек с песком и сейфа.
Не удивлюсь, если в темноте все это светится.
Кстати, о сейфе. Он принадлежал когда-то доктору Ремизову. К тому же, доктор любезно забыл его закрыть. Внутри сейфа обнаружились несколько полезных вещей.
Скажем, дневник доктора.
Или инструкция по технике безопасности. Классная вещь. Только там можно узнать, как взорвать всё, что взрывается.
Например, кислородный баллон.
Задача осложняется тем, что из этой бутылки надо выбить сразу две пробки — вторая дверь в тамбур наверняка тоже стальная.
Поэтому — направленный взрыв.
Мушиный Апокалипсис — вот в чем задача ядерного муравейника.
Стоило бы сказать «ты уйдешь в Валхаллу, сержант».
Стоило бы попрощаться.
Знаете современный смысл выражения «все под контролем?»
Трупы учтены, гробы пронумерованы.
Я иду по улице. Серый день, улицы пусты. Машин не видно, повсюду люди в камуфляже. Новости уже не показывают.
Я пытаюсь дышать глубоко и аккуратно. В горле страшно першит.
Я не выдерживаю и разражаюсь сухим кашлем.
Вокруг сразу оказываются люди в противогазах и защитных костюмах. В руках у них автоматы.
Солдаты выворачивают мне руки и укладывают на землю лицом вниз.
Я говорю: у меня хронический бронхит. Ребята, вы чего, я не подхватил СТК — но они не верят и заталкивают меня в машину. Чтобы затем привезти к доктору Ремизову, который поставит мне уколы и запрёт в герметичный бокс.
Вероятно, поэтому я выжил.
Когда вирус начал гулять по базе, они запаниковали. Хотя наверняка существовал план и на этот случай. У военных на все есть планы. Может быть, эвакуация проходила плавно и четко. Только в это «плавно и четко» забыли включить меня.
Хомячок остался в коробке.
Доктор Ремизов мог вспомнить — но убежал, бросив свой компьютер, сейф защитного цвета и ящик детского какао.
Обо мне вспомнил сержант.
Я захожу в кабинет. На мне защитный костюм, на плече сумка с едой и инструментами. Неизвестно, что нас ждет вне базы. Сегодня я собираюсь повторить маршрут Боба по уровню 3а. Только теперь побегу сам. И взрыв будет самый настоящий. Без дураков.
Прежде чем нажать на кнопку, у нас с Бобом остается еще одно дело.
Вопрос: что не так в этих фотографиях?
Ответ: это снимки из наших личных дел — моего и Боба.
Боб выглядывает из нагрудного кармана и смотрит на меня темными бусинками. Пора. Я киваю.
Я говорю: «Прощай, сержант.»
Мы с Бобом уходим, а в кабинете остается самодельный плакат «Хомяки месяца».
Под заголовком раньше были две фотографии.
Теперь — рисунок, похожий на детский. На нем человечек в сине-зеленом камуфляже и в пилотке со звездой. На погонах — по три черточки. Глаза разного размера, что придает человечку комичный вид. Справа от него нарисован красный хомячок с панковской шевелюрой. Слева — зеленый человечек.
Все трое улыбаются.
Из правого угла рисунка светит солнце.
Оно синее, потому что желтого фломастера у меня нет.
ЗДЕСЬ, НА НЕВЕДОМЫХ ДОРОЖКАХ
ХОЗЯИН МЕДНОЙ ГОРЫ
1
— Короче, — сказал Яшка. — Высшее существо или не высшее существо, а наехали на нас конкретно. Что делать будем? Диман?
