Матвей присел, заглянул под крыло. Пусто. Куда экипаж-то делся? Варвар, к ноге! Сидеть. Черт, а эта темная лужа — не солярка ли? А то еще рванет...
Матвей попятился. Вместе с ним, глухо ворча, попятился Варвар...
Кргхххх!
Дракон открыл левый — уцелевший — глаз. Цвета белого металла. Посмотрел на Матвея. Зрачок телескопически подстроился. Дракон увидел.
— Чего надо? — грубо спросил Матвей. Варвар залаял.
Внутри дракона что-то зажужжало. Потом раздался хлопок...
* * *
Матвей снова сидел на спине дракона. Он прекрасно понимал, что это сон, но — проснуться не мог.
Вновь, как и в прошлый раз, под ними было серое поле. Марширующие колонны. Грохот сапогов.
Дракон повернул голову. Глаза цвета белого металла посмотрели на Матвея.
— Я знаю... тебя, — сказал Укрепитель Алекс. Звук шел гулкий и глухой, словно кто-то басом говорит через огромную трубу. Дракон взмахнул крыльями, набирая высоту.
Матвей вцепился в луку седла.
— Пошел ты, — сказал Матвей. — Не я настраивал тебя, тварь!
— У тебя счастливая рука, Кривин Матвей, — сказал дракон металлическим басом. — Многие из нас помнят это. Ты подарил нам жизнь.
— А больше я вам ничего не подарил?
Укрепитель заложил вираж, у Матвея замерло сердце. Когда дракон перешел на планирование, Кривин с облегчением выдохнул.
— Мы созданы для смерти, а не для жизни, — сказал дракон. — В этом огромная ошибка людей. Мы можем только уничтожать. Война — наша жизнь. И мы будем длить её столько, сколько потребуется.
Матвея пробрала дрожь. Он прекрасно понимал, что это сон, но все было слишком реальным.
— Почему ты мне это говоришь? Разве это не тайна?
— Чего ты хочешь от сумасшедшего дракона из штраф-драка? — Матвею почудилась ирония в металлическом голове Укрепителя.
— Но что я могу...
— Потому что это и твоя ошибка, — сказал дракон. — Твоя рука создала в нас жизнь. Мы уже не машины. И не говори мне, что ты этого не хотел. Я не поверю. Ты ушел и спрятался, Создатель Мат. Но тебе пора вернуться.
Создатель? А как же...
— Разоритель Фэкс? Ты знаешь его?
— Нет, — сказал дракон.
Но почему-то Матвею показалось, что Укрепитель Алекс лжет.
* * *
— С возвращением, — сказал капитан. — Когда этот дракон рванул — мы думали: все, отбегался Кривин. Черта с два! Счастливчик. Тебя, что, повысили? Аллилуйя! Господин сержант, прошу к нашему столику!
Он попытался встать — и плюхнулся обратно.
— Вот такая фигня целый день, — пожаловался капитан.
Был он вдребезги, безобразно пьян. Перегар едва не сбивал с ног. Матвей похолодел.
— Что?.. Что случилось?
— Закрыли мою программу, — сказал капитан. — Оборудование опечатали. Собачек... собачек отобрали.
— Как?
— Ганзик победил. Он теперь генерал, наш Ганзик! По его программе будет создано еще восемь ударных бригад... И это только начало, — капитан Войча засмеялся. — Ты — счастливчик, Матвей! Ты увидишь нечто незабываемое. Если тебе будет везти и дальше, ты увидишь, как наша победоносная армия... с маршалом Ганзиком во главе... парадным маршем пройдет по вражеской территории.
Матвей молчал.
Колонны, марширующие по огромному серому полю. Раз, раз, раз-два-три!
Нале-во!
— Драконы — живые, — неизвестно зачем сказал Матвей. — Они больше не машины.
Капитан смотрел на него. Он не понимает, подумал Матвей.
— Я возвращаюсь на завод. Я уже написал им — они добьются моего перевода. Опять буду логистиком. Я могу все это изменить.
Мы созданы для смерти, а не для жизни. В этом огромная ошибка людей. Мы можем только уничтожать. Война — наша жизнь. И мы будем длить ее столько, сколько потребуется.
— Я могу все изменить, — повторил Матвей. Улыбнулся. Вышло не слишком удачно. — У меня, как никак, счастливая рука...
— Хорошо, — сказал капитан. — Это дело. Собачек только жалко.
Напоминание о Варваре в этот момент было совершенно лишним. У Матвея задрожала челюсть...
Не зная зачем, Матвей подошел и вывернул ручку громкости на максимум. Землянка огласилась металлическим басом:
— ...дения! По указу военного министерства, — вещало радио, — призывной возраст устанавливается одиннадцать с половиной лет. Семьям, имеющим единственного кормильца, будет выделена компенсация, а также...
Матвей сбросил радио на пол и наступил сапогом. И еще раз, всем весом. Радио хрипнуло и замолчало.
Матвей с Войчей посмотрели друг на друга.
— С-суки, — сказал капитан протяжно. — Какие все-таки с-суки.
КНИГА ПЕРЕМЕН
«Чалый звездолет, всхрапывая и тряся соплами, пятился от Гончих Псов.»
Вот тебе, бабушка, и день мобильной пехоты! Приехали. Конечно, я знаю, что машина предсказаний — всего лишь рулетка. Не учи ученого... лычки видишь? Ну и что, что ты лейтенант? Ты же «пиджак», сразу видно... А я — сержант. Вторая рота. Отморозки Валленштайна. Слышал?.. Университет? С отличием?! А я — сержант. Семь лет беспорочной. Ты меня слушай.
Так вот. «Чалый звездо...»
Предсказание. Конечно, я знаю, как это делается! Одна фраза, случайно выбранная из тысяч книг, миллионов абзацев, миллиардов слов, квинтиллионов бу... хмм...
Но можно было бы и поконкретней.
По-простому. Это самое лучшее. Вот, помню, был у нас случай. Служил в третьей роте сержант один. Прозвали его — Жабенций, потому как душа у сержанта была добрая... Какая связь? Просто с лицом повезло меньше. «Напалм-300Б», знаешь ли... Знаешь? Ага, вы тоже на Бете Водолея были... Высаживались?! Это мы, пехота, — высаживались, а вы... э-э... извини, в гости ходили. Мы по колено в горящем напалме... Так вот, спросил Жабенций перед рейдом на Сигму Скорпиона: зачем я живу на свете, Господи?! У машины, представь себе, спросил. Машина щелкнула, тренькнула... И на тебе — ответ. «Никто и не знал, что он человек.» Ни фига себе! Ты чего-нибудь понял? А вот я — понял.
Все-таки правильный вопрос задать — первейшее дело.
Жабенций-то призраком оказался. Как-как... сказал бы, да образование мешает. Твое. Высшее. Жабенция в погибшие записали после того рейда. Тело кремировали, прах развеяли в космосе, как для павших смертью храбрых положено... Мы помянули сержанта. Все честь честью... А он возьми, да объявись. Ошибочка вышла. Компьютер Жабенция с тезкой перепутал — и похоронку выписал, и по всем инстанциям провел — а сержант тем временем в госпитале валялся без сознания.
