Алек изо всех сил стиснул рукоятки рычагов, но удержал язык за зубами.
— Вас тут, наверное, много! — протянула доктор Барлоу, окидывая взглядом конюшню-склад.
— Всего пятеро, — ответил Алек, открывая дверь. — Но припасов хватит на целый полк.
Он решил не говорить, что это только одна из нескольких кладовых.
— Как удобно!
Леди спустила с поводка Таццу, и он запрыгал в сумраке, обнюхивая каждый ящик и бочку с припасами.
— Но не могли же вы привезти все это сюда на вашей машине?
— Не могли, — подтвердил Алек. — Запасы лежат тут уже давно.
Доктор Барлоу грустно качнула головой.
— Эти многолетние семейные неурядицы так утомительны.
Алек скрипнул зубами и промолчал. Из каждого его слова леди тут же делала далеко идущие, а главное, верные выводы.
Интересно, догадались ли уже дарвинисты, кто он такой? Убийство эрцгерцога все еще не сходило с передовиц газет, а склоки между отцом Алека и императором давно не являлись ни для кого секретом. К счастью, информация о побеге принца в газеты не просочилась. Правительство предпочитало скрывать исчезновение сына эрцгерцога — по крайней мере, пока не убедится, что он исчез навсегда.
Дилан заглянул в двери конюшни и присвистнул.
— Ничего себе кладовочка! Вы тут с голоду точно не помрете!
— Давайте не будем искушать судьбу, мистер Шарп, — одернула его доктор Барлоу с таким чопорным видом, словно сама только что не одолевала Алека расспросами.
Она вручила Дилану свой блокнот и вечное перо и пошла вдоль штабелей ящиков, внимательно читая этикетки и диктуя названия помощнику.
Алек несколько мгновений наблюдал за ней, а потом сказал, откашлявшись:
— Ваш немецкий весьма неплох, доктор Барлоу.
— О, спасибо!
— Странно, почему вы не захотели поболтать с Фольгером?
Леди обернулась с простодушной улыбкой.
— Немецкий — один из важнейших языков науки. Я хорошо читаю на нем, но разговор — совсем другое дело.
Алек задумался: говорит ли она правду или прекрасно поняла намек?
— Что ж, — кивнул он, — рад, что вы считаете нашу науку достойной изучения на языке оригинала.
Леди пожала плечами.
— Мы так же много заимствуем у вас, как и вы — у нас.
— Что-то заимствовать у дарвинистов? Абсурд!
— Но это правда! — вмешался Дилан. — Мистер Ригби как-то сказал, что вы, жестянщики, никогда бы не изобрели свои шагающие машины, если бы не слизали их с наших двуногих фабрикатов.
— Какая чушь! — возмутился Алек.
Шагающие машины были такой естественной частью жизни, что он даже не задумывался о возможных альтернативах. А как же еще могут передвигаться механизмы? На гусеницах, как старомодные крестьянские трактора? Что за нелепая идея!
Когда оба дарвиниста вернулись к своей работе, раздражение Алека обратилось на него самого. Если бы он раньше догадался, что леди знает немецкий, то непременно предупредил бы Фольгера, и, возможно, тому удалось бы как-нибудь обхитрить ее.
Алек вздохнул. В последнее время вокруг творится слишком много всяких грязных интриг. Вот и сейчас доктор Барлоу делала то же самое, чем Фольгер занимался у дарвинистов: притворялась и шпионила.
Просто два сапога пара!
Решив, что леди и ее помощник пока обойдутся без него, Алек вышел из конюшни и отправился помогать Клоппу, возившемуся со штурмовиком. Чем быстрее дарвинисты уберутся отсюда, тем скорее закончится все это взаимное жульничество.
— Неужели ваша машина все это утащит?! — изумился Дилан.
Алек взглянул на сани, доверху нагруженные бочками, ящиками и мешками: в сумме восемь тысяч килограммов, плюс Тацца, сидящий поверх поклажи. Сумчатый волк щурился, нежась в последних лучах солнца, а работы оставалось еще много: до заката они явно не успевали. Управиться бы к рассвету!
— Мастер Клопп сказал, что сани легко пойдут по снегу. Главное, чтобы цепи не порвались.
— Что ж, отличная работа, — сказал Дилан. Мальчик зарисовывал штурмовик в своем блокноте, набрасывая его обводы четкими, уверенными линиями.
— Должен признать, вы, жестянщики, доки по части всяких машин.
— Спасибо, — кивнул Алек, подумав, что в изготовлении саней как раз не было ничего сложного.
Они взяли створку замковых ворот и приварили к ней металлические полозья. Гораздо труднее оказалось впрячь в эти самодельные сани шагоход. Как раз сейчас Клопп стоял на невысокой лесенке с газовой горелкой, приваривая дополнительные крепления к якорному кольцу штурмовика.
— Но все-таки я не понимаю, — продолжал гнуть свое Дилан. — Зачем строить машины, если животные делают то же самое гораздо лучше?
— Лучше? Сомневаюсь, что хоть кто-то из ваших фабрикатов смог бы утащить сани с таким грузом!
— Элефантина — запросто, — сказал Дилан, глянув на Клоппа. — И не надо каждые несколько минут подливать масло и прикручивать всякие запчасти.
— Мастер Клопп просто предусмотрителен. На таком морозе металл становится хрупким.
— Вот и я об этом. А мамонтины вообще обожают холод.
Алек когда-то видел фотографию мамонтины. Огромная, косматая зверюга, доисторический сибирский слон — первое вымершее животное, которое удалось воскресить дарвинистам.
— Но разве они не падают замертво от жары?
— Вранье! — воскликнул Дилан. — Они прекрасно себя чувствуют в теплом климате, но, конечно, не южнее Глазго.
Алек расхохотался. Он все никак не мог понять, когда Дилан шутит, а когда серьезен. Под грубоватыми манерами у этого парня скрывался острый ум. Он придумал весьма хитрый способ погрузки припасов на сани и убедил Бауэра и Хоффмана опробовать его, притом что не знал ни слова по-немецки.
Алек всю жизнь учился тактике, стратегии и боевым искусствам, Дилан же, не зная всего этого, был настоящим солдатом. Ругался он просто виртуозно, а за обедом метнул нож, попав с трех метров в серединку яблока. Он был невероятно тощим для мальчика своих лет, но при этом работал наравне со взрослыми без всяких поблажек, и в его черных миндалевидных глазах всегда блестели озорные искорки.
Если бы Алек не был сыном эрцгерцога и наследником престола, он хотел бы стать таким, как Дилан.
— Ладно. — Он хлопнул мичмана по плечу. — Завтра штурмовик отвезет провиант, и вы наконец накормите своего летающего кита. Хотя у меня в голове не укладывается, как одно существо может столько сожрать.
