Бартоломью, который не заметил, как вздрогнул Веллингтон, выпустил длинное облако дыма, и его узкие губы под усами конвульсивно дернулись. От его взгляда просто веяло похотью, это было то непристойное разглядывание, которое так любят позволять себе представители высшего общества, но при этом резко меняются и начинают высмеивать низшие классы за одну только попытку сделать это. Элиза снова почувствовала тяжесть пристегнутых к бедрам «дерринджеров». Но вместо того чтобы последовать зову низменных инстинктов, она продолжала играть свою роль.
На ступеньках их ожидала невысокая темноволосая женщина. На ней не было следов побоев, но все ее поведение и манера держаться говорили о том, что ее долго и сильно били. Элиза была уверена, что под этим очень скромным серым платьем можно найти синяки всех форм и оттенков.
— Моя жена Оливия. — Дивейн небрежно кивнул головой в ее сторону, как будто речь шла о предмете мебели. — К сожалению, не немая.
Но, впрочем, и не журчащий ручеек в плане разговорчивости. Она подняла взгляд своих зеленых глаз и пробормотала:
—Добрый день.
А когда-то была цветком Хартфордшира, — продолжал Дивейн, оглядев ее стройную фигурку, словно рысака, сломавшего ногу во время скачек, — только вот быстро отцвела. Впрочем, у меня от нее трое сыновей, так что не все потеряно.
Тяжелый комок, вставший в горле Элизы, можно было устранить только яростным воплем, но она встречалась с такими отвратительными натурами уже не в первый раз. Эти англичане считают себя чертовски цивилизованными, но при этом презирают половину населения своей страны. Вот почему Элизе так нравились приграничные территории. Никаких древних конвенций, которые нужно было бы соблюдать. Но из-за немоты, пожалованной ей импульсивным характером Веллингтона, она даже не имела возможности просто поддержать Оливию словами женского сочувствия.
В этот уик-энд Элизе предстояло играть роль покорной жены — и не было для нее более удачного образца для подражания, чем леди Оливия Дивейн.
Но Веллингтон моментально нарушил ход ее мыслей демонстрацией своего аристократического остроумия.
— О Гиацинт такого пока не скажешь, — сказал он тоном, практически копирующим Дивейна, — но обручальное кольцо на ее пальце еще теплое. И я собираюсь получить немало удовольствия, прежде чем списывать ее со счетов.
— Уверен, у вас это получится. — Отталкивающий аристократ снова выдохнул облако дыма и сквозь него бросил на нее понимающую улыбку.
В ответ Элиза тоже улыбнулась, кротко и застенчиво, тогда как мысленно продолжала вколачивать нос Бартоломью ему в череп. В ее воображении рядом с Дивейном на коленях стоял связанный по рукам и ногам Веллингтон, с ужасом гладя на эту расправу и... понимая, что следующим будет он.
— Гиацинт! — выпалил Букс, заставив Элизу вздрогнуть. — Прекращай эти свои беспрестанные грезы наяву, и пойдем!
Элиза решила, что как только представится подходящий момент, она обязательно переговорит с Веллингтоном относительно нюансов его роли.
Холл был отделан традиционными панелями из темного дерева, на стенах висели головы убитых на охоте животных. Элиза ненавидела такие места: здесь ее не отпускало сильное ощущение, что эти печальные обреченные глаза постоянно следят за ней. Одно дело — люди, злые люди, с которыми она сталкивалась на своей оперативной работе каждый день, но звери — это совсем другое. Убивать их исключительно из спортивного интереса она находила отвратительным.
Дивейн посмотрел на них искоса, тогда как его жена быстро двинулась в угол, как будто хотела укрыться в его тени и не путаться у них под ногами; она напоминала маленького зверька, прячущегося от хищника.
— Что ж, располагайтесь. Наши хозяева вернутся не раньше, — взгляд его скользнул по Элизе, — обеда. — Это особое ударение на последнем слове заставило ее желудок тоскливо сжаться. Он улыбнулся, сверкнув зубами. — С нетерпением жду возможности посмотреть на блюда, которые Хавелок приготовил на десерт. Он знает в этом деле толк.
Дивейн протянул Оливии руку, и та приняла ее, но коснулась только кончиками пальцев. Вместе они исчезли за какой-то дверью, где, по-видимому, находился кабинет.
Когда лакей провожал Букса и Элизу наверх, в их комнату, вместе с двумя привратниками, которые несли вещи, единственное, что ощущала Элиза, — это боль в сжатых челюстях. Лакей открыл дверь из полированного дуба, и перед ними предстал их дом на этот уик-энд. Она стояла рядом с Веллингтоном и молчала — вполне в духе роли, уготованной ей неожиданной импровизацией Букса, — восхищенно оглядывая их роскошное загородное жилье: просторную спальню с прекрасным видом на сад, кровать с балдахином на четырех столбиках с большим туалетным столиком в ногах, подборку картин старых мастеров на стенах, а у окна — блестящий новый граммофон.
— Обед будет подан через час, — мерным голосом проинформировал их высокий и внушительный слуга. Склонив на мгновение голову, он молча удалился, предоставив их самим себе.
Веллингтон открыл было рот, но она предупреждающе подняла палец. Услышав шаги удаляющегося по коридору слуги, она резко развернулась к Веллингтону, схватила его за лацканы пиджака и, издав чувственный вздох желания, швырнула его на кровать.
Падение выбило из легких архивариуса весь воздух, глаза его округлились, челюсть отвисла; но прежде чем он успел что-либо сказать, Элиза уже набросилась на него. Веллингтон, несколько ошеломленный и сбитый с толку, оказался под ней пригвожденным к кровати, а когда она спустилась ниже, он едва не закричал, но вместо этого с губ его сорвалось глупое хихиканье.
Смешливость Веллингтона позволила Элизе дышать уже не так громко.
Она зашипела ему в ухо, и слова ее заставили его тут же замолчать.
— На этот раз, Велли, вы будете делать то, что скажу я. Вероятнее всего, за нами в этой комнате следят. Просто слушайтесь меня и подыгрывайте.
Это был приказ, которому он не мог противиться. Вцепившись пальцами ему в волосы, она сдвинула его голову набок и сделала вид, что страстно впилась ему в шею. Лежа под ней, архивариус мучительно пытался найти место для своих рук. Она сидела на нем верхом, и он наконец взял ее за талию.
Воспользовавшись моментом, она излила на него всю свою злость.
— А вы не подумали, что я умею менять свой акцент? Вы не подумали, что за время работы в министерстве я научилась делать это? — Тут она действительно укусила его, и это «шаловливое покусывание» оказалось не таким уж и игривым.
Смех его превратился в резкий крик.
— ОЙ! Гиацинт, пожалуйста, держи себя в руках! — Веллингтон произнес это несколько громче, чем требовалось. Затем, уже ей в волосы, он пробормотал: — Я не подумал... простите, я просто не знал...
— Вы действительно не подумали! — Элиза терлась об него, получая при этом какое-то дикое наслаждение — своего рода плату за то, что он столь эффективно заткнул ей рот на все время их пребывания здесь. — Импровизации такого рода могут обернуться для нас смертью. Однако, поскольку мне приходилось бывать и в более сложных ситуациях, возможно, вы оказали нам обоим услугу. — Она снова всерьез куснула его за ухо и с удовлетворением услышала его легкий вскрик.
