Казалось, что весь цвет лондонского высшего общества сегодня вечером пришел на оперу Верди «Макбет». Веллингтон первым вышел из кареты и помог спуститься Элизе — что было весьма кстати, поскольку ей уже давно не приходилось носить на себе столько одежды. Выражение ее лица во многом отражало обычное возбуждение зрителей перед представлением, но где-то в глубине души Элиза побаивалась того, что приготовил ей сегодняшний вечер. Черт, как же она ненавидела оперу! Однако ставки были сделаны, так что теперь ей следовало принять соответствующий внешний вид, откуда и появилась эта выжидающая улыбка на ее лице.
Когда она повернула голову в сторону Веллингтона, ей хотелось, чтобы ее благодарная улыбка выглядела искренне. Труднее всего ей было притворяться в тот момент, когда Веллингтон взвалил странный чемодан на плечо и вышел с ним из кареты. Зря она надеялась, что он оставит его там. Чемодан определенно не гармонировал с его вечерним одеянием, что наверняка привлечет внимание. По его напряженной позе можно было заключить, что штука эта тяжелая, но будь она проклята, если спросит у него, что это такое.
Несмотря на свою неловкость, Веллингтон все же заставил ее улыбнуться, предложив ей руку. В его решимости соблюсти все приличия чувствовалось очаровательное рыцарское благородство.
Они поднялись по ступенькам к парадному входу в потоке других хорошо одетых людей. Букс задел несколько человек своим подозрительным ящиком, но так горячо извинялся — как, впрочем, и пострадавшие, — что на это никто особого внимания не обратил.
Оказавшись под теплыми лучами газового освещения, Элиза сняла свой плащ и перебросила его через руку, тогда как на другой руке у нее висели смехотворно крошечная вечерняя сумочка и яркий веер. У всех вокруг перехватило дыхание — именно на такую реакцию она и рассчитывала. Надо сказать, что, готовясь к вечеру, она некоторое время обдумывала, не одеться ли ей во все красное, но, как бы ей ни нравился этот цвет, он привлек бы к ней внимание совсем другого толка. Ее платье насыщенного зеленого цвета сразу же было замечено, и именно так, как ей того хотелось. Рукава были по-модному пышными, но располагались низко, изысканно открывая ее плечи. Платье делало фигуру по-змеиному гибкой и изящной и имело достаточно большое декольте, чтобы демонстрировать ее драгоценности. Веллингтон был не единственным, кто уставился на нее, — она чувствовала на себе множество восхищенных взглядов. В министерстве Элиза не могла пользоваться этим своим оружием, зато теперь она хотя бы убедилась, что еще обладает им.
Обернувшись к архивариусу, она слегка склонила голову.
— Что-то не так, дорогой Веллингтон?
— Н-нет... — Он закашлялся. — Вовсе нет, мисс Браун.
Она подняла свой веер и, ткнув им в него, громким шепотом произнесла:
— Считаю, что в данной конкретной ситуации, находясь под прикрытием, вам следует обращаться ко мне «дорогая», «любимая» или на худой конец «Элиза».
—Думаю, у меня должно получиться последнее. — Лицо его стало жестче, хотя румянец еще исчез не полностью. Затем он выдавил из себя: — Дорогая Элиза.
— Очень хорошо, — сказала она и, пристроившись к нему сбоку, направила его к гардеробу.
Взяв у Элизы плащ, молодой гардеробщик непонимающе воззрился на чемодан Веллингтона. Он старался быть предельно вежливым и не хотел задавать вопрос напрямую. Однако все-таки пришлось.
— Сэр, вы планируете взять это с собой в зал?
Лицо архивариуса стало скорбно-суровым.
— Мне ужасно жаль, но я просто вынужден. Распоряжение моего врача.
— Именно поэтому мы взяли места в ложе, — подхватила намек Элиза и стала развивать мысль дальше. — Мой муж должен расположиться с комфортом. — Короткая вспышка обворожительной улыбки, небольшой наклон фигуры, в выгодном свете открывший грудь и украшавшие ее драгоценности, — и молодой человек растаял.
— Ну что ж, я полагаю, что по медицинским соображениям мы можем сделать для вас исключение. — Он выдал Веллингтону небольшую желтую карточку. — Предъявите это распорядителю зала. — Затем он склонился вперед и приглушенным голосом добавил: — Некоторые зрители настаивают на том, чтобы проводить с собой собак, так что, думаю, в вашем случае все обойдется.
— Очень хитро, Веллингтон Букс, — пробормотала Элиза, когда они шли через главное фойе. Ее по-настоящему впечатлили его актерские способности. В ответ он бросил на нее весьма самодовольный взгляд.
Вручив на входе свои законные билеты, — а также не вполне законный пропуск, — Элиза и Веллингтон попали в знаменитый зал Лондонской оперы. Театр этот, открытый всего год назад, привлекал толпы восторженных зрителей не только как место вечерних развлечений. Люди шли сюда, чтобы их видели. Никто не торопился на свои места. Посетители бродили по зданию, восхищаясь его внутренней отделкой, или же останавливались поболтать и посплетничать со знакомыми. Интерьер был оформлен весьма изысканно: сплошь спиральные линии, все выдержано в пурпурных и золотых тонах. Подпираемые снизу полуобнаженными статуями богинь ложи, которых с каждой стороны было по шесть, располагались по две в три ряда. В некоторых из них на видном месте был выставлен герб семьи, платившей непомерные деньги за привилегию иметь в опере свою постоянную ложу.
— Вы видите это? — прошипел Веллингтон, положив ей руку на талию, чтобы направить ее.
—Да, да, — так же тихо ответила она.
С левой стороны в среднем ряду, на центральной ложе, сияя и блестя в свете громадной театральной люстры, красовался нарисованный золотом знак феникса. В данный момент эта ложа была пуста.
— А знаете, — тихонько прошептала Элиза, — для тайного общества они что-то не слишком прячутся.
— Высокомерие — великое дело, а нам их знаки понятны только потому, что мы их искали. Но есть одна сложность: нам необходимо оказаться в ложе, которая находится над этой. — Веллингтон многозначительно похлопал рукой по своему ящику.
— Так уж и необходимо?
— Абсолютно. — Решительное выражение его лица полностью исключало любую возможность дальнейших дискуссий. Что бы ни находилось у него в ящике, он был в этом совершенно уверен.
— Ну, что ж. — Элиза распахнула свой веер и развернулась, чтобы уйти и сделать невозможное реальностью... как обычно.
—Дорогая. — Архивариус притянул ее за руку к себе. — Возвращайся побыстрее, — сказал он для обтекавшей их толпы, однако затем прошептал в самое ухо: — И прошу вас, не убивайте никого.
Мило рассмеявшись, Элиза отошла от него. «Он действительно меня совсем не знает — Гарри уже точно бы понял, насколько далеко я могу зайти». Пробираясь через толпу, она печально вздохнула. Все это было довольно несложно: встать на входе в ложи, билеты в одной руке, носовой платок — в другой, и сделать скорбное лицо. Пришлось, правда, побеспокоить непричастных к делу людей, прежде чем она нашла тех, кого искала.
