— Убивать стригоя вовсе не доставило мне
удовольствия, — вздохнула я.
Она одарила меня грустной улыбкой.
— Да. Это никогда не доставляет удовольствия.
Я подумала о множестве знаков на ее шее, обо всех этих
убийствах. И содрогнулась.
— Эй, послушай! — Желая сменить тему разговора, я
достала из кармана маленький брелок в виде голубого глаза. — Эта вещь,
которую ты подарила мне. Н-назар?
Почему-то я запнулась на этом слове. Она выглядела
удивленной.
— Да. Как ты узнала?
Я не хотела рассказывать ей про свои сны с Адрианом.
— Кое-кто объяснил мне. Он защита, верно? Задумчивое
выражение промелькнуло на ее лице, и потом она кивнула.
— Да. На Ближнем Востоке существует старое суеверие…
Считается, тот, кто хочет причинить тебе вред, может проклясть тебя или
воздействовать «дурным глазом». Назар предназначен для того, чтобы
нейтрализовать «дурной глаз»… и тем самым защищает того, кто его носит.
Я провела пальцами по стеклянному предмету.
— Ближний Восток… м-м-м… Турция?
Губы матери изогнулись в улыбке.
— Да, именно Турция. — Она на мгновение
заколебалась. — Это… подарок… который я получила много лет назад… —
Ее взгляд ушел вглубь, затерялся в воспоминаниях. — Когда я была в твоих
годах, многие мужчины уделяли мне… внимание. Внимание, казавшееся лестным
вначале. Временами бывает трудно определить разницу между настоящей
привязанностью и желанием просто использовать тебя. Но если чувствуешь, что
настоящее… Ну, когда-нибудь поймешь.
До меня дошло тогда, почему она так заботилась о моей
репутации, — видимо, в свою молодость мать не раз подвергалась досужим
домыслам. И я поняла, почему она отдала мне назар. Его подарил ей мой отец. Мне
показалось, она не хочет продолжать разговор, и я свернула тему. Достаточно
сознавать, что их отношения все-таки выходили за рамки деловых в плане заботы о
генах. Мы попрощались, и я вернулась к своим занятиям. Все знали, где я была
этим утром, и все хотели посмотреть на мои знаки молнии. Я не упрекала их.
Поменяйся мы ролями, и я тоже надоедала бы тому, кто оказался на моем месте.
— Ну давай же, Роза, — умоляюще сказал Шейн Рейес.
Мы возвращались с утренней тренировки, и он то и дело дергал
меня за «конский хвост». Я сделала в уме пометку завтра распустить волосы.
Другие следовали за нами по пятам и вторили его просьбам.
— Да, давай! Покажи нам, что ты заработала! Их глаза
сияли пылом и восхищением. Я была героем — их собственная одноклассница,
обезглавившая главу банды стригоев, которая терроризировала нас все каникулы.
Однако я встретилась взглядом с тем, кто стоял позади всех: в его глазах не
было ни пыла, ни восхищения. Эдди. Увидев, что я смотрю на него, он улыбнулся
еле заметной, грустной улыбкой. Он понимал.
— Извините, ребята, — сказала я, обращаясь к
остальным. — Повязку нельзя пока снимать. Распоряжение доктора.
Они недовольно заворчали, а потом осыпали меня вопросами о
том, как я убила стригоя. Обезглавливание — один из самых трудных и редких
способов, да и расхаживать с мечом как-то не принято. Ну, я постаралась как
можно лучше поведать о событиях, но придерживалась только фактов и не
восхваляла убийство.
По окончании школьного дня мы с Лиссой пошли ко мне в
спальный корпус. Со времени событий в Спокане у нас с ней практически не было
возможности поговорить. Меня много и долго допрашивали, а потом состоялись
похороны Мейсона. У Лиссы тоже свободного времени не находилось, со всеми этими
покидающими кампус королевскими особами. С ней я почувствовала себя лучше.
Конечно, я могла в любой момент проникнуть в ее сознание, но гораздо приятнее
находиться рядом с человеком, которому ты небезразлична. У двери в мою комнату
на полу лежал букет благоухающих цветов. Я со вздохом подняла их, даже не
взглянув на прикрепленную карточку.
— От кого они? — спросила Лисса, пока я отпирала
дверь.
— От Адриана. — Мы вошли в комнату, и я кивнула на
стол, где стояли еще несколько букетов, и поставила фрезии в воду рядом с
ними. — Жду не дождусь, когда он уедет. Мое терпение на исходе.
Она удивленно посмотрела на меня.
— А-а, ты не знаешь.
Благодаря нашей связи меня пронзило неприятное чувство, что
я не обрадуюсь тому, что сейчас услышу.
— Чего не знаю?
— Он не уезжает. Хочет остаться здесь на какое-то
время.
— Он должен уехать! — Насколько я знала, он
приехал в кампус исключительно из-за похорон Мейсона, и мне до сих пор не
понятно почему. Может, просто напоказ. А может, чтобы выслеживать Лиссу и
меня. — Он же в колледже учится. Или, может, в университете. Точно не
знаю, но чем-то он занят.
— Он пропустит семестр.
Я удивленно посмотрела на нее. Она улыбнулась при виде моего
изумления.
— Он останется поработать со мной и… госпожой Кармак.
Он раньше и не подозревал о существовании духа. Просто знал, что не имеет
специализации, но обладает какими-то странными способностями. Он помалкивал об
этом — за исключением тех случаев, когда сталкивался с другими пользователями
духа. Однако они знали не больше его.
— Я должна была раньше догадаться, — задумчиво
сказала я. — Что-то такое в нем… Мне всегда хотелось разговаривать едим,
представляешь? Он обладает харизмой. Как и ты. Полагаю, она как-то связана с
духом, принуждением и всем прочим. И меня тянет к нему… хотя он мне и не
нравится.
— Ты уверена? — поддразнила меня она.
— Уверена, — непреклонно ответила я. — И эта
штука со снами мне тоже не по вкусу.
Она широко распахнула нефритовые глаза.
— Это же круто! Ты всегда знаешь, что происходит со
мной, а вот я связаться с тобой никогда не могла. Мне очень жаль, что, когда вы
исчезли, я еще ничего не знала про сны и не помогла найти вас.
— А вот мне нет. Я рада, что Адриан не сумел уговорить
тебя отказаться от лекарств.
Об этом мне стало известно лишь спустя несколько дней после
Спокана. Лисса не согласилась с предположением Адриана. Однако позже она
призналась мне, что, если бы наше с Кристианом отсутствие затянулось, она,
возможно, «сломалась» бы.
— Как ты себя чувствуешь в последнее время? —
спросила я, вспомнив ее волнения по поводу лекарств. — Тебе по-прежнему
кажется, что они больше не помогают?
— М-м-м… Ну, трудно объяснить. Я чувствую себя ближе к
магии, как будто они не блокируют дух полностью. Но никаких побочных эффектов
нет… вроде плохого настроения или чего-то такого.
— Это же замечательно! Прекрасная улыбка осветила ее
лицо.
— Конечно. Появляется надежда, что когда-нибудь я смогу
работать с магией.
