Я вырвалась на свободу. Снова оказалась у себя в комнате, но
сейчас мне было не до сбора рюкзака. Весь мир казался каким-то искаженным. Я
ощущала себя странно оскверненной, почти не понимая, кто я, Роза или Лисса. И
еще снова охватило чувство обиды по отношению к Кристиану. Я не ревновала Лиссу,
нет, но испытывала сильную душевную боль оттого, что больше не была центром ее
мира. Забыв о рюкзаке, я нырнула в постель, обхватила себя руками и свернулась
калачиком, пытаясь унять боль в душе.
Я заснула быстро и, соответственно, проснулась рано. Обычно
мне приходилось вытаскивать себя из постели ради дополнительных утренних
занятий с Дмитрием, но сегодня я встала настолько рано, что могла первой
появиться в гимнастическом зале. Как я и ожидала, мне встретился Мейсон,
направляющийся к учебному зданию.
— Эй, постой! — окликнула я его. — С каких
пор ты поднимаешься в такую рань?
— С тех пор, как меня вынудили пересдавать
математику, — ответил он, дожидаясь меня и озорно улыбаясь. — Может,
стоит и пропустить, чтобы потрепаться с тобой.
Я засмеялась, вспомнив наш разговор с Лиссой. Может, впрямь
не ограничиваться с Мейсоном флиртом, а перейти к чему-то посерьезнее?
— Нет уж. У тебя возникнут неприятности, и мне некому
будет бросить вызов на горных склонах.
Он, все еще улыбаясь, закатил глаза.
— Это мне некому бросить реальный вызов на горных
склонах, припоминаешь?
— Как насчет того, чтобы поспорить на что-нибудь? Или
побоишься?
— Осторожнее! — предостерег он. — А то я могу
лишить тебя рождественского подарка.
— Ты приготовил мне подарок? Этого я не ожидала.
— Да. Но если продолжишь дерзить, я подарю его
кому-нибудь еще.
— Мередит? — поддразнила я.
— Ей с тобой не равняться, и ты знаешь это.
— Даже с синяком под глазом?
Я состроила гримасу.
— Даже с синяками на обоих глазах.
Он окинул меня взглядом, который не был ни поддразнивающим,
ни заигрывающим. Это был просто добрый взгляд. Добрый, дружелюбный и
заинтересованный. Как будто его реально беспокоило мое состояние. После
пережитых в последнее время стрессов приятно чувствовать, когда о тебе
беспокоятся. И теперь, смирившись с тем, что Лисса пренебрегает мной, я хотела
бы чьего-то внимания.
— Что ты делаешь на Рождество? — спросила я.
Он пожал плечами.
— Ничего. Мама собиралась приехать, но в последнюю
минуту ей пришлось отказаться от этого… Ну, ты понимаешь.
Мать Мейсона была дампиром, но не стражем, она предпочла
обзавестись семьей и иметь детей. В результате он довольно часто виделся с ней.
Ирония в том, подумалось мне, что моя-то мамочка здесь, хотя, учитывая ее
приоритеты, с таким же успехом могла находиться где-то на другом конце света.
— Хочешь провести его со мной? — импульсивно
вырвалось у меня. — Я буду с Лиссой, Кристианом и его тетей. Должно быть
весело.
— Правда?
— Очень весело.
— Я спросил не об этом. Я улыбнулась.
— Понимаю. Просто приходи, ладно?
Он отвесил один из своих галантных поклонов, на которые был
большой мастер.
— Не сомневайся.
Едва показался Дмитрий, Мейсон тут же ушел. Разговор с
Мейсоном вызвал у меня ощущение эйфории и радости. Пока мы беседовали, я и не
думала о своем лице. Однако с Дмитрием мне внезапно стало неловко. Я хотела
быть в его глазах совершенством и, пока мы входили внутрь, отворачивала лицо,
чтобы он видел лишь нормальную его половину. От всего этого настроение стало
ухудшаться, и навалились воспоминания о других неприятностях.
Мы вернулись в комнату с манекенами. Он велел просто
попрактиковаться в маневрах, которые показывал два дня назад. Радуясь, что
сегодня обойдется без реального боя, я со всем рвением ринулась выполнять
поставленную передо мной задачу, демонстрируя манекенам, что произойдет, если
они свяжутся с Розой Хэзевей. Я понимала — моя нынешняя воинственность рождена
не только желанием хорошо выполнять свою работу. Я была немного не в себе этим
утром, вся такая взвинченная, напряженная — из-за вчерашнего боя с матерью и
сцены между Лиссой и Кристианом. Дмитрий сидел, не спуская с меня взгляда,
время от времени делая критические замечания или советуя, какой тактики лучше
придерживаться.
— Твоя прическа, — сказал он в какой-то
момент. — Распущенные волосы не просто мешают периферийному зрению, но и
предоставляют врагу возможность за них ухватиться.
— Если бы это был настоящий бой, я бы зачесала их
вверх, — проворчала я, всаживая кол точно между ребрами манекена. Не знаю,
из чего сделаны эти искусственные кости, но работать с ними нелегко. Вспомнив о
маме, я усилила нажим. — Просто сегодня их распустила, вот и все.
— Роза! — предостерегающе сказал он, но я
продолжала давить. — Роза, остановись! — резко произнес он.
Я отпрянула от манекена, с удивлением обнаружив, что мое
дыхание участилось. Видимо, не отдавая себе в этом отчета, я слишком усердно
работала. Спина уперлась в стену. Идти было некуда, и я опустила взгляд на пол,
чтобы не глядеть на Дмитрия.
— Посмотри на меня, — приказал он.
— Дмитрий…
— Посмотри на меня!
Что бы ни было раньше между нами, он оставался моим
инструктором, и я не могла не выполнить его прямой приказ. Медленно, неохотно я
повернулась к нему, все еще слегка наклонив голову вниз, чтобы волосы свисали
по сторонам лица. Он встал с кресла, подошел и остановился передо мной.
Поднял руку, чтобы откинуть с лица мои волосы. Потом его
рука остановилась — как и мое дыхание. Время нашего взаимного притяжения
длилось недолго, было заполнено вопросами и оговорками, но одно я знала
совершенно точно: Дмитрию всегда нравились мои волосы. Может, они и сейчас
нравились ему. Признаю — у меня и впрямь прекрасные волосы. Длинные,
шелковистые, темные. Раньше он время от времени прикасался к ним и советовал ни
в коем случае не стричь их коротко, как обычно делают женщины-стражи.
Его рука остановилась, и мир замер, я ждала — что он
собирается делать? Спустя, казалось, вечность он медленно уронил руку. Меня
охватило чувство жгучего разочарования — и одновременно я кое-что поняла. Он
колебался. Боялся прикоснуться ко мне. Ему пришлось одернуть себя.
Я медленно подняла голову и посмотрела ему в глаза. При этом
мои волосы перекинулись за спину — но не все. Его рука снова затрепетала, и во
мне вспыхнула надежда, что он все же прикоснется ко мне. Но нет. Мое
возбуждение пошло на убыль.
— Больно? — спросил он.
Меня омыл запах его лосьона и пота. Господи, как мне
хотелось ощутить его прикосновение!
