— Омела. Она охраняет проход между мирами. Норвежцы
всегда говорили, что она растет на древе жизни — дереве, на котором стоит мир.
Я нахмурилась:
— Так раз он просто утратил свое физическое тело,
значит, в действительности не умер?
— Он никогда не умрет, — сказал Картер. —
Пища богов никуда не денется — или, по крайней мере, понятие о ней. Смертные
всегда будут верить и молить о некой магической панацее, способной изменить их
жизнь. Вот почему он по-прежнему столь могущественен, несмотря на то, что
большинство не знают, кто он такой. Люди не всегда обязательно должны знать,
чему конкретно они поклоняются и во что верят, чтобы поддерживать могущество
своего идола.
— Но когда он в следующий раз выскочит на этот уровень,
то сможет спрятаться где-нибудь еще, — более приземленно сказал
Джером. — Если бы я или Картер что-нибудь предприняли, это стало бы
открытым объявлением войны. Отчаянное сопротивление простодушной Джорджи
явилось прелестным посланием идти куда подальше, которое не доставит нам
неприятностей. Потребуется лишь небольшой отчет.
Он скорчил рожу: демон ненавидел писанину.
Я вздохнула:
— Тогда ладно. Один последний вопрос. Почему секс?
Зачем ему идти на все это, чтобы Алек доставлял ему жертвы?
— Кто же не хочет секса? — поинтересовался Хью.
— Предания действительно прославляют его
распутство, — сказал Картер. — В одном мифе даже говорится, как он
похитил жену некоего бога просто потому, что ужасно ее возжелал. Пребывание в
эйфории и предельном физическом совершенстве неизбежно, как мне кажется,
приводит к сексу. Так я, во всяком случае, слышал.
Я нахмурила брови:
— А он был слишком ленив, чтобы добывать жертвы самому.
Вот же мразь.
— Он бог, — заметил Картер, как будто этим все
сказано.
— Ты сегодня прямо кладезь всяческих знаний, —
сказала я Картеру. — Но разве никого не волнует, что мы здесь откровенно
обсуждаем и признаем три различные религиозные системы? Индуистскую, норвежскую
— и нашу. Которую я, между прочим, всегда считала истинной.
Джером неподдельно наслаждался:
— Да ладно, с самого начала твоего суккубовского
существования ты общалась с бессмертными самых разных «религиозных систем».
— Да, я знаю… но никогда слишком об этом не
задумывалась. Я думала, что мы все несоизмеримы — помнишь? Они заняты своими
делами, мы своими. А теперь ты перемешал все, как… как… будто мы все делаем
одно и то же.
— Да, — кивнул Коди. — И кто прав?
Ангел и демон самодовольно усмехнулись.
— «Пилат сказал Ему: что есть истина?» — не смог
удержаться от своих цитат Картер.
Он едва сдерживал смех.
Я снова вздохнула, понимая, что лучшего ответа мы от них не
добьемся.
Когда вечерние посиделки подошли к концу, Бастьен с
сожалением объявил, что отправляется в Детройт. Он распрощался с остальными, и
я ушла вместе с ним.
Мы остановились у паба, погруженные в свои мысли, а мимо нас
по площади Пионеров сновали местные и туристы. Наконец мы одновременно
заговорили:
— Цветочек…
— Бастьен…
— Нет, дай я сначала, — упрямо сказал он.
Я кивнула, чтобы он продолжал.
— Там, в гостинице, я был не прав. Я не должен был
втягивать тебя — особенно когда ты попросила прекратить. А то, что я сказал
Сету у тебя дома… это непростительно. Да, я был изрядно пьян, но это не
оправдание. Никоим образом.
Я покачала головой:
— Бог знает сколько глупостей я совершила по пьяни! В
том числе и с людьми. Но не надо слишком уж себя мучить — по крайней мере, по поводу
того, что случилось… хм, между нами. Ты был прав. Я не жертва, я соучастница. Я
сделала свой выбор, выбор, с которым должна разобраться.
— Неважно. Я прошу меня простить. Особенно после того,
как ты выручила меня с Дейной. Я оказался слеп, а ты все поняла. Нет, конечно
нет мне прощения.
— Может быть. Но я все-таки склонна тебя
простить. — Я шутя его стукнула. — И тут ты меня не остановишь.
— Только последний дурак встанет у тебя на пути, —
галантно подтвердил он. — Но я все же не думаю, что этого заслуживаю.
— Бас, больше тысячи лет я вижу, как приходят и уходят
люди. Черт, я видела, как приходят и уходят цивилизации. В моей жизни мало что
постоянно. Да и у всех нас. Я не собираюсь списывать со счетов лучшее, что у
меня есть.
Он распростер объятия, и я уронила голову ему на грудь,
сожалея лишь о том, что он опять меня покидает. Мы долго стояли так, а потом он
отстранился, чтобы взглянуть на меня:
— Время признания: я спал с тобой не из альтруизма.
Насчет этого ты была права. И не просто потому, что получил такую возможность.
Я поступил так, потому что хотел тебя. Потому что хотел стать ближе к тебе.
Он тронул меня за щеку и подмигнул.
— Ты стоишь десяти Алессандр. За тебя не жаль
отправиться на Гуам.
— А как насчет Омахи?
— Никто не стоит того, чтобы отправиться за него в
Омаху.
Я рассмеялась:
— Ты опоздаешь на самолет.
— Да.
Он снова меня обнял и, чуть поколебавшись, сказал:
— Есть еще одна вещь, которую ты должна знать. На
следующий день после моей, ну, идиотской пьяной выходки ко мне приходил Сет.
— Что?!
Я напрягла мозги. «То есть когда я готовилась к фестивалю».
— Зачем?
— Он хотел понять, что произошло. Между нами. Все
детали.
— И что ты ему сказал?
— Правду.
Я отвернулась и смотрела куда-то, ничего не видя перед
собой.
— Этот парень сходит с ума по тебе, помедлив, сказал
Бастьен. — Любит, как… ну сам дьявол не сможет противостоять такой любви.
Я не знаю, как это может получиться у суккуба со смертным, но если это
возможно, то это случится именно с ним. Я думаю… нет, я уверен, что слегка приревновал,
что… он добился твоей любви и у тебя есть тот, кто так тебя любит.
Он улыбнулся мне и горько, и сладко одновременно.
— Как бы то ни было. Счастья тебе. Я всегда буду рядом,
если понадоблюсь.
— Спасибо, — сказала я, снова бросаясь к нему в
объятия. — Не пропадай. Может, еще увидимся.
На его лице, серьезном на протяжении всего этого разговора,
сверкнула плутоватая усмешка:
— Ох, каких мы дел натворим. Мир еще не готов к нашей
следующей встрече.
Последний сладкий поцелуй в губы, и он ушел. Минутой позже я
ощутила за спиной присутствие Картера.
