Иуда подождал, пока тревога собравшихся уляжется.
— Нельзя всю жизнь прожить, скрываясь. Вы это знали. Как они пронюхали, бог весть. Слюни господни, двадцать лет прошло, что угодно могло случиться за это время. Один бродяга сболтнул другому, тот — третьему, и так дальше; кто-то из ваших мог пробраться в Нью-Кробюзон, попасться и выдать информацию на допросе. Среди вас мог оказаться шпион.
Он продолжал говорить, перекрывая поднявшийся шум.
— Новые техники дальновидения. Не знаю. Главное, что теперь им известно, где вы. Вас обнаружили. Я даже не знаю, насколько давно. Через какотопическое пятно, через степи Галагги, через леса и прочие места, по которым нас провел Курабин, войска не провести ни за что.
«Но ведь сначала его с нами не было, Иуда, — подумал Каттер. — На что же ты рассчитывал?»
— Однако война все изменила. Потому что теперь пролив Огненная Вода открыт. Они идут вокруг, морем. Они попытаются пройти мимо Теша, затем вдоль мару’ахмских берегов и высадиться на краю степи. Угроза приближается не с востока, а с запада. До сих пор такое было невозможно. Сестры, товарищи, члены Совета. Все вы в смертельной опасности. Пощады не будет никому. Сюда придут, чтобы вас уничтожить. Вам не позволят жить. Поэтому уходите. И еще, сестры… им надо покончить с вами сейчас, как никогда раньше.
Иуде сложно было объяснить Совету, какой хаос царил теперь в Нью-Кробюзоне. Старики вспоминали собственные стачки и то, чем они закончились для них, но даже они смутно помнили Нью-Кробюзон, который к тому же был за много тысяч миль от них. Иуда попробовал освежить их память.
— Там кое-что происходит, — сказал он. — Им надо привезти назад ваши головы. Чтобы сказать горожанам: «Смотрите, что мы сделали. Смотрите, что будет с теми, кто попытается бунтовать. Смотрите, что стало с вашим Советом». Они идут, чтобы уничтожить вас. Пора в путь, пора снова класть рельсы. Надо уходить. Идите на север, куда глаза глядят. Хоть в тундру. Ледяной поезд с погонщиками медведей. Доберитесь до моря Холодный Коготь. Куда хотите. Прячьтесь. Только не оставайтесь здесь. Потому что они придут, они найдут вас и не сложат оружия до тех пор, пока не отправят на тот свет всех вас, всех до единого.
— Конечно, можно и спрятаться, — внезапно и пылко зашептал Дрогон Каттеру в ухо. — Но есть и другая возможность. Вернуться. Скажи им, пусть возвращаются. Скажи.
Он просто шептал, а не приказывал, но так настойчиво, с таким неожиданным пылом, что Каттер повиновался.
Несколько дней оцепеневший Совет не принимал никаких решений. Выстроенный ими город не вызывал в делегатах никаких сентиментальных чувств. Они всегда настаивали на том, что поезд — их настоящий дом, а все постройки — лишь дополнения к нему, как вагоны без колес. Но жизнь, налаженная за долгие годы, средства к существованию, добытые тяжелым трудом, — вот чего будет не хватать.
— Нам лучше остаться. Мы справимся со всем, что бы ни случилось, — объявили молодые граждане Совета, но их родители, переделанные, тут же бросились объяснять своим детям, что такое Нью-Кробюзон.
— Это вам не стадо боринатчей, — говорили они. — И не банда конокрадов. Тут совсем другое дело. Послушайте, что говорит Лёв.
— Да, но теперь у нас есть технологии, о которых господин Лёв, при всем к нему уважении, не имеет и понятия. Магия мха, облакомантия — он о таком слышал?
Эти виды колдовства они переняли у загадочных местных племен. Но родители качали головами:
— Это же Нью-Кробюзон. И думать забудьте. Это вам не кот чихнул.
Иуда развернул складное зеркало, которое принес ему из города Каттер.
— Здесь только одно, — сказал он. — Второе разбито, а без него это просто игрушка. Но даже будь у нас второе, все Равно этого не хватило бы. Надо уходить.
Самых сообразительных вирмов послали за сотни миль от Совета — следить за побережьем. Прошла неделя.
— Ничего не обнаружено, — сказал первый, вернувшись, и Иуда разозлился.
— Они близко, — предупредил он.
От конкретных советов он воздерживался. Зато Дрогон как сумасшедший твердил Совету: «Надо вернуться». Он неустанно повторял жителям города, что это их долг. Его рвение удивляло многих.
Каттер пошел на танцы. Его успокаивали грубые посиделки; пьяные парни и девушки отплясывали деревенский вальсок. Он тоже менял партнерш, пил и закусывал дурманящими плодами. Он нашел крепкого паренька, который позволял тискать себя, в том числе за причинное место, и даже целовать, пока все это напоминало не секс, а мальчишеские забавы вроде борьбы. Потом, когда Каттер вытирал руки, парень внезапно разговорился с ним о том, что предпримет Железный Совет.
— Конечно, мы уйдем, это все знают, — сказал он. — Думаешь, мы плюнем на то, что говорит Иуда Лёв? Только одни говорят, что надо идти на север, другие — на юг, и никто не знает, куда направиться, а у нас, у меня и еще кое у кого, есть план. Мы хорошо подумали. И придумали вот что: идти надо не на север и не на юг, а на восток. По своим собственным следам. Пора вернуться домой. В Нью-Кробюзон.
Тогда Каттер понял, что Дрогон тут ни при чем. Такова была воля народа.
— По-моему, что-то приближается, — сказал Курабин — голос, лишенный тела.
Дрогон подхватил:
— Они это знают. И потому все больше и больше тех, кто хочет вернуться в Нью-Кробюзон.
— Нет, — ответил Иуда; Каттер видел, что им владеют противоречивые чувства: гордость, страх и злость, отчаяние, смущение. — Нет, они обезумели. Это же смерть. Они не выдержат натиска одного батальона, как же им справиться с городом? Какой смысл бежать от одной милиции к другой? Нельзя им возвращаться.
— Они делают ставку не на это. Ты же сам их подначивал, разве нет? Своими разговорами о том, что там происходит. Они решили, что их появление будет последней каплей и ситуация переломится в их пользу, Иуда. И по-моему, они не ошибаются. Они хотят вернуться к народу по дороге, устланной лепестками роз. Вернуться домой, в новый город.
— Нет, — ответил Иуда, но Каттер видел, как взволнованы Помрой и Элси; волнение пробивалось даже сквозь его, Каттера, насмешливую сдержанность.
Поднялся страшный шум — так всем хотелось назад.
— Все дело в скорости, — заявила одна переделанная старуха. — По пути сюда мы оставляли на земле много лишних рельсов, на случай если придется ехать обратно. Теперь, когда на нас охотятся, надо пройти много миль, чтобы оказаться в безопасности. Придется ехать быстро. Дорога нас ждет. Миля там, другая здесь. Глупо не воспользоваться ими. — Она притворялась, что высказывает лишь практические соображения.
Иуда спорил, но Каттер видел, что он горд желанием своего Совета вернуться назад и участвовать в нынешних нью-кробюзонских событиях. Страх заставлял Иуду отговаривать своих сограждан, а чувство истории — наоборот.
