— А я что? — недоуменно спросил Ласкавый.
— Давай сюда!
— Да я не допрыгну...
Действительно, я как-то не учла, что нас обучали по различной методе. Я пригляделась, ища, что тут можно использовать. Далеко искать оказалось не нужно. Форменный жупан Ласкавого был перепоясан, так же, как у его противника, широким кушаком из плотного шелка в несколько слоев.
— Кидай сюда свой кушак! Подтянешься!
Ласкавый показал себя еще более практичным, чем Зализняк. А именно — прежде, чем начать разматывать кушак, он огрел Зализняка по затылку рукояткой сабли. Подчиненными он почему-то пренебрег.
Поймав конец кушака, я закрепила его на балке с помощью одного из своих кинжалов. Втаскивать Ласкавого не пришлось — он вскарабкался достаточно прытко. И мы уселись на балке, свесив ноги.
— А дальше что делать будем?
— Выбираться. Через крышу.
— Там же потолок!
— А меч у меня на что?
— Мечи добрым людям не на то дадены!
Он бы удивился, узнав, чего только в своей жизни мне не приходилось рубить мечом. Даже броненосец. Правда, от меча потом ничего не осталось. От броненосца, впрочем, тоже.
Ласкавый, очевидно, мысленно прикинул прочность потолочных перекрытий в недавно еще родной ему конторе и тоже взялся за саблю. Мы ударили. Штукатурка с грохотом посыпалась вниз. Оба охранника — тот, кого Ласкавый вырубил еще в начале заварушки, оклемался, — спасаясь от этакого града, подхватили под руки бесчувственного начальника и повлекли к выходу. Вот и хорошо, не люблю лишних жертв...
В потолке зияла впечатляющая дыра.
— Лезем! — крикнул Ласкавый,
— Ты давай вперед, я за тобой...
Не люблю лишних жертв, но одной стрелой пожертвовать все же придется.
И как все-таки удачно, что в этой стране так любят соломенные крыши! Сквозь черепичную мы, надо думать, тоже пробились, но это заняло бы гораздо больше времени.
Я с удовольствием вдохнула прохладный ночной воздух. Но рассиживаться на крыше было некогда.
— Теперь за лошадьми, и прочь из города. А то ночь на исходе.
— Что, опять прыгать? — тоном капризной красавицы вопросил Ласкавый. — Не люблю.
— А придется. Я болтом сбила подсвечник со стола... а там есть, чему гореть.
— Пожалуй, что правильно...
И Ласкавый покатился по соломе к краю крыши. Оставалось только удивляться, какую прыть он способен проявлять. Правда, солома горит куда как лучше пергамента, и пройдет совсем немного времени, прежде чем она займется... как солома. Да и мне рассиживаться нечего.
Ласкавый и впрямь не любил прыгать. А может, слишком любил, поэтому разделил это удовольствие на составляющие. С крыши он перепрыгнул на ветку ближайшего тополя, съехал по ветке к стволу и уже по стволу спустился вниз, где его дожидалась я.
— Где у вас тут конюшня?
— Зачем тебе конюшня?
— Не пешком же нам из города сваливать.
— Идем. Только там охрана.
— Это уж моя забота.
И это меня, скажу не лживо, несколько заботило: «Силы и время еще понадобятся... не применить ли мне усыпляющее заклинание? Нет, сомнительно, чтоб оно подействовало... после недавней магической интервенции всякие мелкие заклинания скорее всего, временно потеряли силу. А у меня самой магической силы сроду не было. Значит, придется драться».
Однако драться не пришлось. Возле конюшни охраны не было. Подозревая какую-то ловушку, я заглянула внутрь, благо щелей в стенах оказалось предостаточно. В конюшне было темно, и слышалось как кони всхрапывают и хрустят сеном. Нет, пожалуй, кони хрустели, а всхрапывал кто-то другой.
Я приоткрыла дверь. Так и есть. Два хлопца храпели на полу конюшни. Рядом в живописном беспорядке валялись шкурки от сала и титанических размеров бутыль из-под местной разновидности аквавиты.
Ласкавый, просунувшийся вслед за мной, при виде этого зрелища выругался по-суржикски.
— Охолони, — сказала я ему. — Ты здесь уже не служишь. Дисциплину другие наводить будут.
— А ведь верно, — оживился он. — Тогда журиться нечего, берем еще лошадей. Заводные пригодятся.
В его словах был резон. Но прежде всего я хотела забрать Тефтеля. Не то чтоб он был лучше здешних коней... просто не имею привычки, уходя, оставлять посторонним что-нибудь свое.
Нашла я его довольно быстро. Здешние даже не потрудились его расседлать, так что возиться не пришлось. Я подыскала еще кобылку покрепче, навроде той, что была у меня в Гонории. Ласкавый тем временем вывел двух жеребцов изрядных статей: один был серый, другой белый (точнее, светло-серый).
— У тебя огниво есть? — спросил он уже у выхода.
— Зачем тебе огниво?
— А давай конюшню подожжем!
— Лошади-то чем провинились?
Закончив этот обман репликами в стиле Союза Торговых Городов, мы выскочили наружу, поднялись в седла и тронулись прочь.
— Если ты не знаешь, как выбраться отсюда и дальше из города, я в тебе очень разочаруюсь как в специалисте.
— Не разочаруешься. Едем через сад, там есть калитка, я покажу.
Когда мы уже добрались до указанной Ласкавым калитки, наконец, полыхнуло. Ласкавый пробормотал нечто неразборчивое — то ли благодарственную молитву, то ли ругательство.
Калитка оказалась не заперта — и очень кстати, поскольку Тефтель прыгучестью не отличался. Вообще беспечность суржиков не переставала меня удивлять. И это при разветвленной разведывательной службе и отличном владении оружием, не говоря уж о практичности, присущей этой нации! А может, и благодаря всему этому, кто их разберет...
Из Червоной Руты мы выехали без приключений. Непосредственной погоне помешал пожар, а до заставы у городских ворот приказ об аресте есаула УО еще не дошел, и, когда Ласкавый показал какую-то цацку, нас беспрепятственно пропустили.
Но долго такая благодать продолжаться не могла. И мы скакали весь день, делая лишь короткие передышки, чтобы не загнать лошадей.
— Для чего мы на рассвет повернули? — спросил Ласкавый во время одной из таких передышек.
— В Оркостан едем, вестимо.
— Так ты что, в самом деле оркостанская шпионка? — он вытаращился на меня, как шарлатан с моста, зарабатывающий на жизнь вызыванием демонов, и которому демон таки явился.
— Нет, просто еду я туда.
— А с чего ты взяла, что я с тобой потащусь?
— Ну, ты как дитя, право. А для чего, по-твоему, я тебя вытащила? Ради твоих прекрасных глаз? Ни в жизнь не поверю, чтоб такой лыцарь епанчи и кинжала, как ты, не знал, как перебраться через границу.
