Через некоторое время они вышли на проселочную дорогу.
– Если мы встретим кого-нибудь по пути и человек с нами заговорит, я сделаю вид, что в голове у меня туман после тяжелой контузии, – сказал маркиз. – А вы объясните, что меня уволили из армии и вы ведете меня домой к моим родителям, которые живут в Ле-Пьё.
– А мы туда направляемся? – уточнила Лукреция.
– Приблизительно.
– Это далеко?
– Чтобы дойти туда, нам потребуется весь сегодняшний день, а может быть, и часть завтрашнего. Но нам ни в коем случае нельзя приближаться к берегу – до самой последней минуты.
– Я так и думала, что придется сделать большой крюк! – огорченно воскликнула Лукреция.
Некоторое время они шли молча.
Потом Лукреция сказала:
– Мне как-то не по себе, что мы отняли одежду у этих людей… И так, видно, небогаты, да и работать им приходится тяжело!
Маркиз молчал, а потом словно нехотя признался:
– Я оставил им денег.
– Денег? Но тогда они могут заподозрить, что у них побывали необыкновенные грабители.
– Я это предусмотрел. Мне пришлось использовать старый трюк: разбить стоявший на полке фарфоровый кофейник и подкинуть среди осколков несколько франков.
– Чтобы, найдя их, хозяева подумали, будто деньги пролежали там долго, может быть, несколько лет? – догадалась Лукреция.
– Подобное лучше проделывать с книгами, – продолжал маркиз, – но у этих людей в доме нет книг.
– Знаете, маркиз, я думаю, ваша беда в том, что у вас слишком доброе сердце, – негромко сказала Лукреция.
– Что за чушь! – возмутился маркиз. – Если вы впредь еще раз попробуете выкинуть какой-нибудь фокус, вы убедитесь, какой я жестокий и безжалостный.
– Такой жестокий, что даете деньги противнику, и такой безжалостный, что уступаете свой сюртук надоедливой женщине, – парировала Лукреция.
– Вы что же, хотите сделать из меня героя? – спросил маркиз, которого, по-видимому, забавлял этот разговор.
– Почему бы и нет, если только мне достанется роль героини! Но, увы, я подозреваю, что на эту роль у вас слишком много претенденток!
– Давайте остановимся здесь и перекусим, – предложил маркиз. – В столь ранний час остроумные ответы не идут мне в голову.
Он позаимствовал в доме почти целый круг черного хлеба. Хлеб был кисловат, у него был вкус скорее грубоватый, но для Лукреции это не имело ни малейшего значения.
В ливерной колбасе было слишком много чеснока. Лукреция наморщила нос.
– Хорошо, что мы едим эту колбасу оба! А то ночью мы бы вряд ли легли спать рядом.
– А вы полагаете, что нам снова придется это сделать? – спросил маркиз.
Она бросила на него лукавый взгляд.
– Моя компания уже успела вам наскучить? – осведомилась она. – А я никак не подозревала в вас подобного непостоянства! С другой стороны, мне следовало этого ожидать.
– Вы все еще стараетесь меня раздразнить, Лукреция?
– А разве у меня есть здесь другие развлечения? – спросила она, округлив глаза. – Я должна поблагодарить вас, милорд, за такой незабываемый медовый месяц. По крайней мере, он получился оригинальным!
Он секунду молча смотрел на нее. Она с аппетитом откусывала черный крестьянский хлеб, глаза ее блестели, хотя накануне она спала не больше пары часов.
– А какой медовый месяц вы бы предпочли? – неожиданно спросил он.
Она взглянула на него, подыскивая дерзкий и остроумный ответ. Потом внезапно, должно быть поддавшись безотчетному порыву, она сказала правду:
– Чтобы я была с тем, кого люблю и кто любит меня.
Прошло несколько секунд, прежде чем маркиз произнес:
– Лукреция, если вы закончили эту восхитительную трапезу, нам, пожалуй, следует продолжать путь.
– Конечно, милорд, – небрежно ответила она. – Поторопимся! Карета ведь подана!
Размеренно шагая за маркизом, она спрашивала себя, как он воспринял ее ответ. «А может быть, ему тоже хотелось бы провести свой медовый месяц с любимой? – подумала она. – Был бы он счастлив, если бы рядом с ним оказалась леди Эстер?»
Она не могла знать ответа на этот вопрос, но в одном она была уверена: если бы вчера с маркизом была Эстер, они провели бы эту ночь в лесу, предаваясь ласкам!
От этой мысли у Лукреции защемило сердце.
– Вас что-то беспокоит? – спросил маркиз, пристально глядя на нее. Голос у него был встревоженный.
– Меня беспокоит одно: как скоро вы сотрете ноги своими сапогами.
– Ноги у меня довольно крепкие, – заверил маркиз. – Однако не скрою: я бы предпочел быть в своих ботфортах.
– И иметь шампанское, чтобы их отполировать, – вставила Лукреция.
– Кстати, о шампанском, мне хочется пить. Уверен, что вам тоже. Хорошо бы найти родник. Напиться из какого-нибудь водоема со стоячей водой было бы небезопасно.
Они нашли ключ с чистой водой лишь спустя два часа после этого разговора, когда Лукреции стало казаться, что губы у нее трескаются, а голос охрип от жажды.
Родничок бил из-под земли, и вокруг образовалось крошечное озерцо. Они жадно пили, набирая воду в ладони, сложенные ковшиком.
– В жизни ничего не пила вкуснее! – воскликнула Лукреция.
– Я с вами согласен! – заметил маркиз. – Я бы не поменял эту воду на целую бочку самого лучшего портвейна.
Лукреция погрузила в прохладный водоем руки по локоть, а потом, зачерпнув воду, умылась. В этот момент она пожалела, что при ней нет никакой косметики, ничего, что помогло бы ей выглядеть соблазнительно.
Но она сразу отбросила глупые мысли. В этой ситуации она не могла выглядеть как дама. Да и маркизу сейчас, как она думала, был неинтересен ее внешний вид, его волновало лишь одно: как бы поскорее добраться до яхты, и она для него была обузой!
Маркиз тоже умылся и полил себе воды на голову. Лукреция поправила его повязку, и они двинулись дальше.
Лукреция, как и ожидала, чувствовала, что сабо становятся тяжелее с каждым шагом.
Она не жаловалась, но маркиз вдруг снял их с ее плеча.
– Простите, – сказал он. – Мне следовало подумать об этом раньше.
– Вы не можете их нести, – быстро сказала она. – Вдруг вас кто-нибудь увидит?
– Мы должны позаботиться, чтобы этого не случилось, – возразил он.
Они устало брели под палящим солнцем. Лукреция видела, что из-за повязки маркиз обливается потом. Но и ей белый чепец теперь только мешал.
