Коля взял мои руки в свои, согрел их мужским теплом и
говорил, говорил…
Я забыла, зачем пришла. Синева и бездонность его
проницательных глаз не обманули. Он многое во мне рассмотрел. Зачарованно
слушала я о своих стройных ногах, золотых волосах, кротких манерах…
Слушала, проваливаясь в ласковый омут, и…
Наконец, поняла, за какой из четырех стен прозаической кухни
находится волшебная спальня.
Чем больше Коля говорил, тем отчетливей я это понимала. Я
понимала это, несмотря на то, что ни о чем таком, имеющем отношение к спальне,
Коля не говорил. Он лишь восхищался и признавался в любви, но при этом так
выразительно смотрел на одну и ту же стену, что я как опытная девушка
сообразила: спальня именно там.
И сильно задумалась.
Немедленно ответить на его возрастающие чувства не позволяли
мне всего две причины: малое количество ликера и Выдра. Я не знала, придет ли
она, а если придет, то когда.
А Коля, все чаще и чаще поглядывая на стену, с жаром твердил
о любви.
«Нет, все же придется ограничиться говорильней, — твердо
решила я, чувствуя, что вот-вот, поправ все манеры, брошусь на эту стену. —
Отказ, безусловный отказ, скажу твердое „нет“, и дело с концом».
Но вторая бутылка ликера водрузилась на стол, и Колины речи
уже как-то настроили меня против отказа. Теперь я лишь выжидала подходящий
момент, млея, блаженствуя и растворяясь в синей бездонности…
Пребывать в блаженстве долго редко кому удается, мне тоже не
удалось. Произошло все мгновенно: еще улыбка не покинула моего лица, а слезы
уже сами вытекали из глаз, и мой страшный вопль оглушил мои же бедные уши. Все
это случилось в тот самый миг, когда я случайно заметила Выдру. Она выросла на
пороге кухни внезапно.
Ее приход резко изменил ситуацию: ни минуты не раздумывая, я
приняла неприступный вид, точнее, вынуждена была принять.
Коля, сидящий к двери спиной и не подозревающий об
опасности, с ужасом уставился на меня. Бестолково соображая, что именно привело
меня в столь жалкое состояние, он струхнул — я же (восхищаясь своими
способностями) орала как резаная, не забывая обильно поливать свои щеки
слезами.
Психическая атака подействовала. Потрясенная Выдра застыла
на пороге без признаков жизни. Похоже, я даже переборщила: уж лучше бы она
подала голос, пока я свой не сорвала.
«Долго так не продержаться, — не прекращая орать, подумала
я. — Да и Коля не видит жену. Вот-вот он придет в себя и бросится меня
успокаивать. Вдруг Выдре покажется, что он делает это нежно? Тогда не видать
мне алиби! Пора срочно заметить Выдру».
Я повернула заплаканное лицо к порогу, подняла глаза, выше,
еще выше, вздрогнула, отшатнулась, прижала руки к груди, вскочила, охнула,
резво порхнула к Выдре и зарылась у нее на груди.
Должна сказать, что это было совсем не легко: Выдра была
значительно ниже меня и груди почти не имела. Но выхода не было: пришлось
натурально забиться в рыданиях. А она машинально гладила меня по спине. О
лучшем я и мечтать не могла.
И Коля заметил свою жену. Я поняла это по его глупым словам.
— В толк не возьму, в толк не возьму, — растерянно повторял
он, пока я добросовестно поливала слезами плоскую грудь его Выдры.
Спрашивается, что он хотел взять в толк?
Впрочем, это неважно.
Когда я решила, что все отлично идет, мгновенно
разнообразила репертуар. Теперь сквозь мой рев стали пробиваться слова: «Только
вы, только вы, дорогая, спасете меня!»
Когда до Выдры дошел смысл моих слов (не слишком
сообразительна жена Коли), она оторопело спросила:
— Что я могу для вас сделать?
Я покинула ее плоскую грудь и внятно произнесла:
— Вы — мое алиби.
Выдра и Коля уставились друг на друга с безмолвным вопросом.
Я их просветила:
— Да! Да!
Они онемели.
К тому времени я уже сидела за их столом. Они механически
сели рядом. Я готова была к подробному изложению. По их распахнутым ртам я без
труда поняла, что они тоже готовы.
Довольно толково объяснив суть проблемы, я дала им время
усвоить сложную информацию: замолчала и занялась кофе с ликером. На усвоение
ушло минуты три, после чего Выдра с жалостью на меня посмотрела и строго
спросила:
— Когда вы были в последний раз у врача?
— Месяц назад у дантиста, — с присущей мне лаконичностью
ответила я. — Надо сказать, что там испытала именно тот ужас, который охватил
меня сегодня в гостиной. Правда, животный ужас, охвативший меня у дверей
дантиста, объяснялся плохим предчувствием…
— Каким? — перебил меня Коля.
Пришлось коротко пояснить:
— Я женщина бедная и постоянно нуждаюсь. И предчувствие не
обмануло, дантист как липку меня ободрал. А сегодня речь о жизни идет. У
дантиста, правда, речь шла тоже о жизни. Это выяснилось после того, как мы с
ним разговорились. Точнее, говорила я в основном, а он пытался вставлять
ремарки и между прочим ковырялся в моих зубах. Закончилось все моим пустым кошельком
и полным прозрением: доктор неопытен и наивен, поскольку из жизни знает только
кое-что о моих зубах…
Заметив, что Выдра как-то подозрительно переглядывается с
мужем, я прервала рассказ.
— И что же было дальше? — встрепенулся Коля и сделал
значительное лицо.
— Вы мне не верите, — обиделась я, после чего вновь
принялась рыдать и вопить, чем повергла супругов в паническое смятение.
Выдра сорвалась с места и с причитаниями «о боже, о боже» заметалась
по кухне.
Не отставал от нее и Коля. Правда, он поминал не бога, а
черта. Вскоре перед моим сопливым носом вырос стакан, а Коля и Выдра принялись
заискивающе уговаривать меня сделать хотя бы глоток.
Я снизошла и, залпом опорожнив стакан (там была какая-то
гадость), заорала о своих старых неприятностях с новой силой.
Наконец, доведенные до отчаяния воплями, супруги сдались. Я
перестала орать и снова поведала им про свой труп, пригрозив, что повешусь.
Теперь они были согласны на что угодно, даже на то, чтобы
стать соучастниками. Особенно расстроилась Выдра (чуткая женщина), она
прижимала руки к сердцу и бормотала: «Что же делать, что же делать?»
Коля оказался более черствым. Он предложил вызвать милицию.
Я не ожидала такого предательства. Это привело меня в чувство.
— Вы что, — возмутилась я, — меня же заметут на цугундер.
— А что это? — изумилась Выдра.
