— Все же пошли.
Мискин рассмеялся:
— Возвращаюсь к области парадоксов. Успех Верховского и
Замотаева вырос на почве чужой халатности. Они заказали этикетки для воды под
названием «Тархун». В типографии какой-то ротозей не углядел и буквы
"а" и "р" переставил. Ни Верховский, ни Замотаев, ни их
работники — никто не заметил ошибки.
В продажу вода отправилась под названием «Грахун».
И мигом ушла с прилавков. Все, кому и не надо, ради прикола
хватали и дарили друзьям, любовникам, соседям, мужьям. В данном случае
безалаберность оказалась двигателем торговли.
— Значит, именно с этого момента бизнес Верховского и
Замотаева пошел вверх, — уточнила Далила.
— Да, резко попер в гору, а тут Маша решила его подкосить.
Ведь ее доля — это одна шестая. Колоссальная сумма. Как такие деньги одним
махом из производства достать? И как я теперь должен все это понимать? На кого
должен думать?
Мискин вопросительно уставился на Далилу. Она ему возразила:
— Но это еще не мотив.
— Сам по себе — нет, а в совокупности — да.
— В совокупности с чем?
— С дальнейшими фактами. Вы сами заметили, что Верховский,
когда узнал о смерти сестры, не сразу вызвал милицию.
— А вы об этом не знали?
— Клянусь, не знал. И не задумывался никогда, и не
сопоставлял. Вы только что сами мне сообщили, что милиция была вызвана в три, а
я точно знаю, что с ним встречался около часа.
Подумав, Мискин сказал:
— Да, примерно так. Когда мне Маша звонила, было без
двадцати двенадцать. Пока доехал, Маши не стало. Потом я уехал. Верховский
почти сразу мне позвонил, и мы быстро с ним встретились.
— Как он себя вел? — спросила Далила.
— Как? Дрожал, как овечий хвост. Жаловался и трясся: «У нас
с Машкой в последнее время сплошная вражда, теперь меня точно засудят». Я его
успокоил:
«Все наши об этом будут молчать». И алиби ему дал.
А он что в ответ? Наташкин «ТТ», гад, подсунул! И, главное,
куда! В бардачок! На самое видное место!
Мискин зло ударил кулаком по своей же ладони и презрительно
процедил:
— «ТТ» подбросил и следом стукнул ментам. Не зря же они меня
гоняли по городу. Еле от них удрал.
Кстати, как вышел от Кроликова, меня тут же и хлопнули, а я
чист. Вовремя, выходит, пистолетик спулил.
А вы не в курсе, куда Кроликов дел пистолет?
Далила с иронией посоветовала:
— А вы у него спросите.
Мискин обиделся:
— Я не собирался его подставлять. Через несколько дней полез
в его стол, хотел «ТТ» незаметно вынести, а там пусто уже.
— Говорите, подставлять не хотели, — усмехнулась Далила, — а
если бы у Кроликова тот пистолет нашли? Представляете, на какой он загремел бы
срок?
— Я точно знал, что у Кроликова не станут искать.
Вы еще попробуйте в тот дом зайдите. Уж ментов так просто
точно не пустят. Родители у Гоши те еще шишки. Так и вышло, Кроликов не
пострадал.
— Да, не пострадал, — согласилась Далила. — Но почему
Верховский именно вам подложил пистолет?
Мискин изумленно развел руками:
— Сам поражаюсь!
Далила предположила:
— Может, из мести?
— Из мести?
Мискин, сузив глаза, задумался и согласился:
— Возможно. Если кто-то ему донес о моих отношениях с Машей,
Андрей вполне мог подумать, что свою долю сестра требует для меня.
Глава 34
Далила зашла в тупик: расследование начато ради спасения
Андрея Верховского, и вот уже сам Он под подозрением. Что делать?
Этой ночью она не спала. Поздно вечером, едва вернулась
домой, позвонил Матвей.
— Я больше у тебя ничего не забыл? — спросил он игриво.
Далила рассердилась и бывшего своего отругала, настрого
запретив ему приезжать. Ближе к утру, вдоволь наворочавшись с боку на бок в
постели, она пожалела об этом, подумав: «Уж лучше б Матвей пришел, меньше
думала бы о Верховском».
А Далила о нем ох как думала — поверить никак не могла, что
Андрей способен убить сестру, он такой милый, воспитанный и утонченный. И из-за
чего? Из-за денег!
Но с другой стороны, в связи с этим многое прояснилось.
Стало понятно, какая кошка пробежала между Верховским и Мискиным. И болезнь
Верховского (а он действительно болен) объясняется угрызениями совести.
Содержание сна, возможно, придумано, чтобы сбить с толку Далилу, но кошмар его
мучает, несомненно.
«А уж все эти вздохи-ухаживания и вовсе подстроены
Верховским классически, — горестно заключила она. — Причина внезапной любви
прозаична, но уезжать из Питера он передумал все же из-за меня. Правда, любовь,
увы, не имеет к этому отношения. Он всего лишь боялся, что я докопаюсь до
истины: Андрей хочет держать руку на пульсе расследования».
К утру Далила особо остро почувствовала себя оскорбленной,
не выдержала и позвонила Верховскому.
«Ох, и устрою ему разгон! Все сейчас выскажу!» — кипела она.
Он долго не брал трубку, а когда наконец взял, Далила
одумалась. Отказываясь от разгона, она любезно осведомилась:
— Андрей, простите за ранний звонок, я вас не разбудила?
Верховский обрадовался, услышав ее голос, но сообщил:
— Разбудили. Хвастаюсь: как это ни удивительно, я крепко
спал.
— Извините, — виновато произнесла Далила, делая вид, что
собирается вешать трубку.
Он испуганно завопил:
— Нет-нет! Я страшно рад!
Эта страшная радость поколебала ее уверенность.
— Нам нужно срочно поговорить, — сказала Далила, подумав:
«Что за глупости? Машу убил не он. Ну какой он убийца? Наверняка Андрей даст
разумные объяснения всем несуразностям».
В ответ на ее предложение Верховский без, размышлений
воскликнул:
— Есть два варианта: я немедленно еду к вам и остаюсь. Или
забираю вас, и мы пьем утренний кофе уже у меня на кухне.
Далила его осадила:
— Боюсь, разговор будет не слишком приятным.
Лучше встретимся у меня во дворе и прогуляемся по сонной
Таврической. Я люблю гулять по спящему городу.
