Ответ прозвучал лаконично:
— По кочану.
Далила просто не знала, что еще сказать сыну — не
признаваться же ему в своем смущении по поводу близости с бывшим мужем.
Зато Дмитрий нашел что сказать. Он деликатно мать успокоил,
буднично сообщив:
— У нас аврал, тренер злой, всех гоняет, соревнования на
носу. Поэтому я сегодня пораньше на тренировку пошел, а будить тебя не хотел.
Надеюсь, ты не в обиде?
— Нет, конечно, — усмехнулась Далила.
Она бросила озабоченный взгляд на куртку Матвея (куртка
висела на вешалке) и подумала: «Про визит отца ни полслова. Наш сын дипломат.
Он будить меня не хотел и сбежал, не заметив, что на нем куртка папочки. Что ж,
и я ничего не заметила».
— Ты голоден? — спросила она.
Дмитрий кивнул в сторону кухни:
— Нет, но могу тебя покормить. Я купил полуфабрикатных
пирожков.
— Уже жарил? — спросила Далила, потянув носом, как гончая. —
С чем они?
— С капустой, с картошкой, с морковкой.
Она чмокнула сына в щеку и похвалила:
— Молодец, что купил с овощами. С сегодняшнего дня в нашей
семье исключительно здоровый образ жизни.
Дмитрий скептически констатировал:
— Ты каждый день обещаешь, а я и без обещаний живу по
расписанию: тренировка-морковка-учебникподушка-здоровый сон.
Далила бережно провела рукой по жесткому ежику его волос и
подумала: «Ну вылитый Матвей. Таким он и был, когда Димка родился. Даже
младше».
— Ты у меня молодец, — вздохнула она, направляясь в спальню.
Сын разочарованно бросил ей вслед:
— Ма, а пирожки?
— Спасибо, не буду. Я спать хочу.
Уже засыпая, Далила подводила итоги: "Влипла с Матвеем,
но уважение сына, похоже, не потеряла. С Замотаевой поговорила: прямо камень с
души упал. Тетушку ублажила: Мальчика лечим, шкаф его продаем.
Чуть Галкину жизнь не наладила, да чертов Ванек не вовремя
встрял. Во всяком случае, есть надежда, что воздыхатель опять позвонит. Бонду
пулю сдала. Галку из каталажки вытащила. С Кроликовым у меня завтра свидание.
Что еще?
Все, жизнь налаживается…
Да, надо звякнуть завтра Матвею, пусть куртку свою
заберет…"
На этой прозаической мысли Далила заснула, а рано утром ее
разбудил телефонный звонок. Думала, Галка, ошиблась — звонила Морковкина.
— Я вас обманула! — трагически прорыдала она в трубку. —
Кроликов изверг! Кроликов сволочь! Это он Машу Верховскую пристрелил!
«Хорошо, что вчера до него не дошла», — порадовалась Далила
и, быстро сообразив, откуда ветер подул, скороговоркой спросила:
— У вас были ночью разборки? Приходили насчет квартиры? Вы
уже знаете про любовницу?
Морковкина перестала рыдать и задохнулась от восхищения:
— Ну у вас и эта, как ее?
— Логика, — подсказала Далила.
— Да, ну и логика, блин, у вас! Как вы догадались?
— Это было нетрудно, я же психолог.
— Везет вам, — позавидовала Морковкина, — а мне вот не
повезло. Ночью к нам ввалились менты, начали что-то типа с квартиры, а
закончили тем, что у Кроликова любовница. Какая-то гадость, Галина.
Далила радостно подытожила, соблюдая дипломатичность беседы:
— И в связи с этим вы не хотите больше его покрывать и
решили сделать мне правдивое сообщение.
— Да, я хочу устроить ему подлянку! — откровенно призналась
Марина.
— Тогда я вас слушаю, но не увлекайтесь. Говорите мне только
правду, в противном случае это будет подлянка вам, а не Кроликову.
Морковкина хлюпнула носом:
— А мне и врать-то не надо. Хватит и правды одной, чтобы
утопить подлеца Кроликова. Я же знаю, что про книжки вы втюхивали. Вы ведете
расследование, это ясно даже коню. Андрей из-за Машки не может никак
успокоиться, вот вас и нанял.
— Я на самом деле психоаналитик, — на всякий случай сообщила
Далила, — можете это проверить.
— Я уже все проверила. Вы психолог, но и по делу Соболевой
[4]
прогремели. Не надо маленьких дурить.
Принимайте улики по Кроликову, и пусть мерзавцу дают срок по
полной программе. Жаль, нет смертной казни.
Далила уловила решительность ее настроения. Не желая
пользоваться слабостью девушки, она сказала:
— Подумайте, может, не стоит?
— Стоит, стоит! — угрожающе сообщила Морковкина. — Я его
ненавижу!
— Сгоряча вы сейчас наделаете глупостей, а потом будете
жалеть. Я прошу вас, прежде чем мне что-то сказать, еще раз хорошенько
подумайте.
— Я сто раз подумала!
— Ах, — вздохнула Далила, — это вы по обиде так говорите, а
завтра захотите вернуться к Кроликову.
— Все гораздо проще горькой редьки! — заявила Морковкина.
Далила поправила:
— Проще пареной репы, вы хотите сказать.
— Да, проще впаренной репы! Я его ненавижу!
— Это из-за любовницы, со временем это пройдет.
— Да нет же! Этот Кроликов мне надоел! Он всю дорогу дурачит
меня, этот артист. Не зря они с Мискиным в драмкружок пацанами ходили. Знаете,
как их там научили слезки пускать. По заказу, если хотите, тут же вам что этот,
что тот заревет. Все! Кроликова на фиг! Надоел хуже впаренной репы, —
призналась Морковкина.
Далила снова поправила:
— Надоел хуже горькой редьки, вы хотели сказать.
— Надоел он по-всякому, как ни крути. Все! Я к нему не
вернусь! У меня есть другой парень! Даже два!
Здесь бы Далиле насторожиться, но она не насторожилась, а
спокойно сказала:
— Тогда я вас слушаю.
Марина на одном дыхании сообщила:
— В тот день я была у Машки. Она пекла любимый пирог
Кроликова и по-быстрому меня вытолкала. Что было потом, вы знаете: Наташка ко
мне ввалилась и на дачу меня сблатовала. А когда стало известно о смерти Маши и
мы вернулись с дачи, я помчалась к Кроликову.
— Зачем? — перебила ее Далила.
— Ну, причина же появилась, — бесхитростно призналась
Морковкина. — Типа страшное сообщение: погибла сестра его друга, типа хотела
его успокоить.
