Все остальное время Наташа прозябала и тосковала, хоть и дел
было много. От скуки она жевала то шоколад, то орешки, то персики, а потом
яростно изничтожала калории на тренажерах; сплетничала по мобиле с подругами —
разговаривать по домашнему телефону (в ее понимании) невежество, жлобство.
Чем еще она занималась?
Да, в общем, ничем. Принимала в своем будуаре педикюрш,
маникюрш, парикмахеров и массажисток, которые «впаривали» ей свои
незначительные услуги по зверским расценкам.
Впрочем, в ее кругах вошло в моду хронически быть
обобранным. Наташа ленивым голосом хвасталась своим ехиднам-подругам:
— Опять стилист меня ободрал.
И тут же притворно вздыхала:
— Ну и фиг с ним, что ж поделаешь, надо делиться с народом.
И получала от ехидны ответ:
— А за это народ нас ненавидит.
Далее шел поток взаимных жалоб. В этих кругах модно
одновременно и хвастать, и жаловаться.
Чем еще занималась Наташа?
Ах да, если муж разрешал, выходила из дома: садилась за руль
дорогого автомобиля и отправлялась на шопинг, в салоны, в тренажерные залы, в
клуб к Лизе Бойцовой…
"Страшная судьба, — глядя на бледную от скуки и
бесцельности Замотаеву, содрогнулась Далила. — Вот чего добился Верховский с
его домостроевщиной.
У Наташи слишком много ума, чтобы она могла эту жизнь
принять и не чувствовать себя абсолютно несчастной. Впереди у нее только
хандра, которая закончится серьезной болезнью, а дальше — роскошная смерть, с
дорогими врачами и позолоченным гробом".
Далила достаточно повидала таких загадочных, необъяснимых
смертей, когда муж, смахивая скупую слезу, виновато вздыхает:
— Отчего она умерла? По схеме питалась, каждый год ей
диагностика, профилактика, в рационе ананасы, клубника, пищевые добавки. Вот
дворничиха наша, ничего этого не видит, недоедает, много работает, а глянешь на
нее — кровь с молоком.
Да, он отлично ее содержал, свою дорогую болонку, но она
заболела, потому что существовала, а не жила.
И теперь он хотел точно знать, как быть с новой болонкой,
еще более дорогой.
— Вы ей слишком мало внимания уделяли, — поясняла Далила и
добавляла:
— Она нервничала, тосковала, а все болезни от нервов.
И получала в ответ возмущение:
— Она нервничала, а я пахал! Я работал! Между прочим, и для
нее!
Вот такая «красивая» жизнь, которую не запретишь.
Впрочем, в нашей стране болонки значительно чаще хоронят
своих хозяев и сразу новых находят — вот такая «красивая» жизнь, которую тоже
не запретишь.
— Ах, я сама не своя! — манерно воскликнула Замотаева,
присаживаясь на свой восточный диван.
Она уже протащила Далилу по всей роскоши апартаментов и была
довольна собой, несмотря на неприятности, которые, несомненно, имелись.
— Я сама не своя! Я всю ночь не спала!
— Чем же вы занимались? — холодно осведомилась Далила.
Ей только что показали, с какой опасной силой она имеет
дело. Прекрасно осознавая, что ее хотели не столько унизить, сколько намекнуть:
не суйся, знай свое место, Далила не обиделась, но и любовью к Замотаевой не
воспылала.
Впрочем, было за что — на невинный вопрос та мгновенно
окрысилась.
— Что вы Лизе наговорили вчера про меня? — раздраженно
спросила она.
Далила изобразила безмерное удивление:
— А в чем дело? И что у вас, дорогая, за тон?
— У меня тон? — подпрыгнула Замотаева. — Это у вас, дорогая,
тон! Я живу себе, никого не трогаю, не тревожу, а вы лезете, куда вас не
просят!
— Простите, а куда не просят меня? — учтиво осведомилась
Далила.
Замотаева выплюнула с ненавистью и злобой:
— Вы Бойцову натравливаете на меня! Вы флиртуете с моим
братом!
— С чего вы взяли? Он вам все же звонил.
— Нет, не сегодня. Вы недавно с ним ночь провели! Он был у
вас дома!
— А вам откуда это известно? — г спросила Далила, прищурив
глаза.
— Андрей проболтался! — взвизгнула Замотаева и выдала:
— Что, стерва, положила глаз на богатенького? Ха-ха!
Захотелось в Америку? Не выйдет!
Перед носом Далилы туда-сюда мелькнул наманикюренный
указательный палец.
— Не выйдет, голубушка! Не там ищешь лошка!
Хищница! Стерва!
— Да как вы смеете меня оскорблять! — возмутилась Далила,
решив про себя: «Ну все, теперь я ей устрою допрос по полной программе. И я
еще, дура, собиралась жалеть эту чокнутую Наташеньку. То-то Лиза моя удивится,
когда узнает, какой шумный мне был устроен прием».
А Наташенька не унималась.
— Это я смею тебя оскорблять? — вопила она, потрясая уже
кулаками. — Это ты меня оскорбляешь!
После того как ты Андрюшу моего полечила, у него совсем
крыша съехала! То в Америку рвался, а то вдруг передумал! Что у вас? Немедленно
признавайся?! Или я космы твои сейчас выщипаю!
— У нас с ним сотрудничество, — невозмутимо сообщила Далила,
— а вот у вас в связи с этим сотрудничеством возникли большие проблемы, про
которые вы пока не знаете.
Замотаева вздрогнула, вытаращила глаза и испуганно
выдохнула:
— Проблемы? Какие?
— Думаю, очень большие.
— А ну не финти! — рявкнула Замотаева. — Ты что,
издеваешься?
Далила напомнила:
— Не я вас оскорбляла. Все было наоборот.
— Еще бы! Ты хотела подцепить моего брата!
— Вовсе нет. Вы не правильно поняли. Андрей Викторович
обратился ко мне с просьбой найти убийцу вашей сестры, — немедленно раскрыла
карты Далила.
— Тебе?!
— Мне.
— Да кто вы такая? — презрительно выкрикнула Замотаева, все
же переходя на «вы».
Далила со вздохом поведала:
— Не хотелось бы повторяться, но я психоаналитик. И совсем
неплохой.
Замотаева, позволив себе неприличный жест, раздраженно
фыркнула:
— Уж знаю, психоаналитик, не детектив.
— Детективу не справиться с этим запутанным делом, а мои знания
как раз очень полезны.
