Елизавета ее перебила:
— Зато я при полном параде! Встречай! Еду к тебе!
Вешая трубку, Далила посетовала:
— Ну вот, напросилась.
И отправилась готовиться к приему подруги. Первым делом она
стянула с себя дорогое красивое платье, то, которое смахивает на плащ. Вместо
него надела старый домашний халат. Волосы намотала на бигуди, сняла с лица
макияж и, пользуясь случаем, нанесла на лоб и щеки французский крем — новое
слово в уходе за кожей, очень питательный и голубой (видимо, моде согласно).
Едва Далила успела все это проделать, как раздался звонок в
дверь. Бойцова пришла не одна, рядом с ней топтался стильно одетый
красавец-гигант. Увидев голубое лицо Далилы, оба испуганно отшатнулись, а потом
расплылись в улыбках: он — в смущенной, Лиза — в довольной.
Еще бы, так подругу подставить — вот она, настоящая радость.
Сама Елизавета была восхитительна: на лице дорогая
косметика, волосы модно зачесаны, силиконовая грудь соблазнительно выступает из
роскошного платья, на ногах сумасшедшей цены сапожки из крокодила, в ушах
бриллианты неприличных размеров.
Короче, полный отпад!
А что противопоставила этому блеску Далила? Что у нее?
Вместо лица — голубой лоснящийся крем, вместо волос — бигуди, вместо платья —
старый затертый халат, вместо туфель — стоптанные шлепки.
Вот оно, коварство подруги!
Бойцова, окинув победоносным взглядом Далилу, небрежно
кивнула на «френда»:
— Это Зевс. Мой воздыхатель и стриптизе?.
Тот со словами: «Я Зевс» — отвесил низкий поклон.
Далила растерянно пискнула:
— Я Далила.
Он важно кивнул и, завладев ее правой рукой, галантно нанес
поцелуй, обронив:
— Очень рад.
— Очень приятно, — сообщила Далила, чувствуя себя дурой
набитой.
Елизавета вошла в положение и разрядила напряженную
обстановку. Сунув Зевсу пакет, она отправила его на кухню:
— Иди сваргань нам коктейли.
Заметив в глазах подруги испуг, Лиза снисходительно
пояснила:
— Фруктовые. Минимум алкоголя. По три капли красненького,
для крови. В нашем возрасте пора повышать гемоглобин.
— Гемоглобин повышать я не против, — шепнула Далила,
утягивая подругу в гостиную и пристраивая ее на диван, — но зачем ты притащила
с собой стриптизера? Знала же, в каком я неприбранном виде.
— Ерунда, — отмахнулась Бойцова, — он альфонс.
Я неплохо ему плачу.
— Ты-то платишь, но я-то нет. За что он должен страдать?
Хотя бы пойду причешусь.
Елизавета запротестовала:
— Много чести ему, такая сиди, домашняя. Я такую тебя больше
люблю.
— Еще бы! — рассмеялась Далила. — Как думаешь, может, мне
еще в дегте вымазаться, а потом покататься по перьям? И мешок на голову не
забыть бы надеть.
— Да ладно тебе, — рассмеялась Бойцова и крикнула в сторону
кухни:
— Зевсик, на коктейли даю полчаса!
— Не слишком ты строго с ним?
Елизавета махнула рукой:
— Нормально.
Она озорно стрельнула главами и, приблизив губы к уху
Далилы, со сдавленным смехом шепнула:
— Представляешь, «насвистела» ему, что садизмом страдаю.
Теперь вот играем в «хозяйку и раба». Он старательно терпит мои издевательства,
выполняет все приказания. Полный балдеж! Видела бы ты, как я его унижаю!
Елизавета восторженно закатила глаза — Далила смущенно
покашляла.
Заметив осуждение во взгляде подруги, Бойцова спохватилась и
пояснила:
— Не бесплатно унижаю, конечно же, не бесплатно. Отлично
плачу.
И тут же, хлопнув себя по обтянутым платьем ляжкам,
воскликнула:
— Ну, молодежь! На что угодно за бабки пойдет!
— Тише ты, — прошипела Далила. — Моя молодежь напахалась и
спит.
— Прости, я плохую молодежь имела в виду, — бросилась
оправдываться Елизавета. — Ты же знаешь, я уважаю простых работящих людей. Я
охотно им помогаю.
Пользуясь удачным моментом, Далила уставилась на бриллианты
подруги и сообщила:
— На днях я покупала на рынке у Надежды морковь…
Бойцова ее перебила;
— Я тоже приказала своей кухарке не в супермаркете овощи
покупать, а на рынке. Борюсь с угрызениями совести всеми методами, как ты
рекомендовала. Надо же и простым людям дать заработать.
— Я знаю, ты добрая, — похвалила ее Далила и, не сводя глаз
с бриллиантов, скорбно начала перечислять беды Надежды:
— У нее высшее образование, но она овощами торгует, ноги у
нее очень больные, из глубинки она, мужа нет, трое детей…
Елизавета нахмурилась:
— Сколько ей лет?
— Сорок пять.
— Не могу к себе ее взять, неперспективная. Была бы моложе…
Далила схватила подругу за руку:
— Не за нее я прошу, у Надежды старшая дочка очень
способная, она хочет учиться, но денег в семье не всегда на еду хватает…
— Опять ты меня напрягаешь! — возмутилась Бойцова. — Пойми,
совесть совестью, но не могу я обогреть весь белый свет!
— Я давно тебя не просила!
— Аргумент очень веский! Будто не знаю, как ты «членш» моих
все это время трясла: одна уже лечит кого-то, другая — на работу устраивает. Не
элитный клуб, а общество благотворительности.
— Да я ради их же здоровья стараюсь. И ты должна о здоровье
своем позаботиться.
— Только этим и занимаюсь, — раздраженно рассмеялась
Елизавета.
Далила, скептически покачав головой, сообщила:
— Я вижу. Ты только что на моих глазах унижала человека,
мужчину. Думаешь, твоя совесть тебе это простит? С подсознанием шутки плохи.
Елизавета выдвинула веский довод в свое оправдание:
— Все люди не ангелы.
— Правильно, потому мы и болеем. Но ты же грамотная, знаешь,
что против разъедающего действия плохих поступков есть сильное средство:
хороший поступок. Сколько раз тебе говорить, сделала гадость, тут же сделай
добро. Тогда совесть твоя успокоится и не будет тебе вредить соматическими
расстройствами: сердечными болями, язвой, гастритом и прочим.
