Он, увидев ее, вскочил, приветливо поздоровался и..,
зачем-то зашел со спины, опуская руки на плечи Далилы.
— Что вы делаете? — удивилась она.
— Хочу вас раздеть.
Далила взревела:
— Что-о?
В голове ее промелькнуло: «Он точно маньяк!»
— Я хочу помочь вам снять плащ, — отступая на шаг,
растерянно пояснил Хренов.
Она рассмеялась:
— Плащ? Простите, но на мне только платье.
Плащ я в приемной сняла.
Теперь и он улыбнулся:
— Это вы простите, кажется, я оплошал.
Далила его успокоила:
— Ничего страшного, мое платье действительно смахивает на
плащ.
Глаза их встретились, и она поняла, что Хренов ей нравится.
* * *
Сергей Хренов Далилу очаровал. Не писаный красавец, но его
огромные голубые глаза были умными, пухлые губы — добрыми, руки — сильными, а
манеры — приятными. Далила не нашла в нем Вечного Принца. Говорил Хренов
уверенно, красивым негромким голосом; спокойно, без тени смущения, смотрел в
лицо собеседника. Рядом с ним было комфортно и очень легко. Он внимательно
слушал, не перебивал, формулировал мысли четко и без напряжения.
Короче, какой там невроз!
Скорей невроз был у самолюбивой Далилы — вернувшись домой,
она себе места не находила. Еще бы!
Образно выражаясь, с диким грохотом рухнула легкая
конструкция, которую она быстро и удачно сложила. О, как Далила собой
гордилась: почти поймала убийцу!
Собралась хвастать тетушке Маре! Нос задрала!
Хвост трубой подняла!
Глупая! Торопыга! Слепая!
Теперь о невиновности Хренова говорило все: его успешность,
добропорядочность, интеллигентность, открытость. Бизнес его давно процветает,
Маша еще жива была. Да и чем она, девчонка, могла ему помешать? За что ее
убивать?
О покойной Хренов вспоминал охотно и очень легко. Пожалуй,
слишком легко. Далила даже спросила:
— Вам хочется о ней говорить?
И вот тогда-то настоящий пошел разговор. Он, глядя ей прямо
в глаза, признался:
— Да. Мне хочется о ней говорить. С вами особенно.
— Потому что я психолог? — догадалась она.
— Потому что вы все понимаете.
— Вы с ней не просто дружили?
Хренов кивнул:
— Вы проницательны. Да, я Машей был увлечен, а когда ее
вдруг не стало, понял — это любовь. Эта любовь до сих пор жива, потому и не
женюсь.
Далила нехотя возразила — ей уже не нужно было его ловить.
— Ваше долгоживущее чувство скорей походит на угрызения
совести, — мягко сказала она.
И после неловкой паузы, тихо добавила:
— Простите. Я не хотела…
Хренов поспешил ее остановить:
— Не извиняйтесь, вы снова правы. Я же сказал, что вы все
понимаете. С вами можно просто молчать.
— Но вы, пожалуйста, говорите, — попросила Далила.
— Конечно, я ценю ваше время. Да, вы точно подметили, я
простить себе не могу гибели Маши. В тот страшный день…
Он замолчал.
— Вы там были? — прошептала Далила.
— Да.
Она подсказала:
— Решили раньше всех Машу поздравить.
Хренов отрицательно покачал головой:
— Нет. Зачем? Вечером намечался банкет, там бы ее и
поздравил.
— Зачем же пошли?
— Она мне позвонила и попросила прийти. Я в ближайшем
цветочном купил букет и помчался.
— Помчались? — удивилась Далила. — Почему вы спешили?
— Не знаю. Может, мне не понравился Машин голос. Она
нервничала, так мне показалось.
— И вас торопила?
— Да, просила скорей приехать. Я на нее потом рассердился.
Топтался с букетом под дверью, а Маша мне не открыла. Я расстроился и ушел. Уже
после обеда узнал, что Маша убита. Это был шок.
— А за что вы себя вините?
Хренов исподлобья взглянул на Далилу и, сделав усилие,
спокойно признался:
— Когда я цветы покупал, видел Андрея, старшего брата Маши.
После паузы он воскликнул:
— Ну почему я ему не сказал, что она мне звонила? Проклинаю
себя!
Далила слушала молча.
Он отвернулся и вдруг тихо спросил:
— Могу я на вас положиться?
Она заверила:
— Конечно. Я психоаналитик, это почти как священник. Грехов
я не отпускаю, но тайны храню. Если, конечно, в них нет ничего криминального.
Хренов потряс головой:
— Криминального нет. Я не стал бы доставлять вам
неприятности.
— Тогда я внимательно слушаю.
Он снова взглянул ей в глаза:
— Понимаете, надоело мне малодушничать. Я хочу вам доверить
тайну, которую носить в себе уже не могу. Я только что вам солгал. Я не ушел. Я
долго звонил, а потом толкнул дверь. Дверь оказалась открытой. Я вошел и увидел
Машу.
Хренов опять замолчал. Чтобы ему помочь, Далила осторожно
спросила:
— Маша была убита?
— Да. Она в прихожей лежала. В луже крови.
— Вы испугались и сразу ушли?
— Нет. Я растерялся и долго стоял. Ноги словно вросли в пол.
А может, я был там недолго, но мне показалось — вечность.
— Что вы увидели?
— В открытую дверь было видно гостиную, накрытый празднично
стол, посуда, бокалы, мой любимый пирог. Это было ужасно. Она словно меня
ждала.
Хотя нет, об этом я позже подумал, а в тот жуткий момент
струсил и не думал о Маше. Я думал лишь о себе.
Да, еще вспомнил, в прихожей были рассыпаны белые лепестки.
Их было много, рассыпаны, словно снег.
В первый миг я хотел позвонить в милицию, но испугался, что
меня обвинят в убийстве, и убежал. Собрал с пола лепестки и убежал.
— Зачем собрали? — удивилась Далила.
— В прострации был, действовал неосознанно.
Видимо, хотел узнать, кто был у Маши. Я сам не очень-то в
цветах разбираюсь, цветочнице лепестки показал, она сказала, что это
хризантемы, даже вид назвала.
