С игрушкой в руках она и заснула на дорогом мягком ковре —
тоже подарок крестной. Далила даже не решилась переносить «термоядерную»
малышку в кроватку. Она подложила под голову Ангелины подушку, прикрыла ее
одеялом и на цыпочках вышла из комнаты.
Перекрестившись на кухне и воздев глаза к потолку, Далила
радостным шепотом выдохнула:
— Господи! Кажется, пронесло!
И в этот миг (о ужас!) оглушительно зазвонил ее сотовый!
На самом деле сотовый не звонил, а еле слышно натренькивал
задорное рондо Моцарта. Однако в свете возможных проблем эти невинные звуки
показались Далиле трубным зовом на Страшный суд. Она лихорадочно поднесла
телефон к уху и услышала пафосный возглас племянника:
— Бонд! Джеймс Бонд!
— Женька, я тебя точно убью! — раздраженно прошипела Далила.
— Вижу, я очень не вовремя, — констатировал Бонд, и в трубке
раздались гудки.
«Он мне нужен!» — вспомнила вдруг она и, быстро набрав номер
племянника, виновато спросила:
— Женечка, зачем ты звонил?
Бонд радостно сообщил:
— Хотел рассказать анекдот.
— Новый?
— Прямо с конвейера.
Евгений любил придумывать хохмы, поговорки, анекдоты и
пускать их по свету. Распространив, он немедленно забывал свои опусы, причем
намертво.
Когда же его анекдоты к нему возвращались (через друзей,
соседей, знакомых), он безбожно критиковал свое чувство юмора. Это изумляло и
смешило Далилу.
— Что ты придумал на сей раз? — поинтересовалась она.
— Опять еврейская тема.
Боречка Розенблюм, лучший друг и однокашник Евгения, «был с
детства евреем», как любил шутить он сам по этому поводу. Естественно, еврейская
тема развивалась со школьной скамьи. Причем Боречка собирал и бережно хранил
все дружеские анекдоты, присказки, прибаутки и поговорки.
Иные поговорки потом переделывались в свете новых времен,
постепенно становясь анекдотами. Здесь нужна предыстория.
В связи с тем, что фамилия Бонд воспринималась многими как
еврейская, Евгению с юных лет приходилось давать объяснения соседям,
родственникам и друзьям Розенблюма. Таким образом родилось изречение:
"На исконно русский вопрос: «Как вы относитесь к
евреям?» — я с гордостью отвечаю: «К ним категорически не отношусь!»
Когда на нашу ровно подстриженную страну наступил капитализм
и кое-кому открылось пространство для роста, изречение, несколько изменив
смысл, приобретало такую вот форму:
"На неприлично русский вопрос: «Как вы относитесь к
евреям?» — я со смешанным чувством гордости и стыда отвечаю: «Увы! К счастью, я
к ним не отношусь!»
Годы шли, и жизнь показала, что и это изречение надо менять.
Согласно духу времени теперь оно выглядит так: "На совершенно дурацкий
вопрос: «Как вы относитесь к евреям?» — со стыдом признаюсь:
«Пока к ним не отношусь».
Но вернемся к Далиле: разумеется, она пожелала выслушать
анекдот племянника, и он с радостью его рассказал:
— Абрамчик вернулся из командировки и спрашивает: «Сарочка,
сколько у тебя было любовников?» Сарочка виновато ему отвечает: «Всего пять,
Абрамчик».
И спешит пояснить себе в оправдание: «Но они тебе страшно
завидовали».
Далила решила продолжить:
— А Абрамчик, поскребывая в затылке, укоряет жену: «Всего
пять, говоришь? Что ж так мало?»
Евгений разочарованно возразил:
— Нет, это уже перебор. Во всем нужна мера.
— Да, по части юмора я не сильна, — согласилась Далила. — Но
зато, как психолог, спрошу: что, твой Розенблюм из командировки вернулся?
— Нет, а с чего ты взяла?
— Кто-то же должен был натолкнуть тебя на развитие любимой
еврейской темы.
Бонд рассмеялся:
— Наша тетушка Мара и натолкнула.
Вполне русская тетушка Мара по мере старения накапливала
еврейские черты и во внешности, и в характере. Возрастная трансформация
внешности и повадок тетушки Мары вдохновляла на творчество ее внучатого
племянника, Бонда Евгения.
— Что же случилось на этот раз? — зная об этом, спросила
Далила.
— Сегодня звоню ей и хвастаю, как дешево урвал для своей
тачки «мишлены». Вместо того чтобы порадоваться за меня, тетушка въедливо
интересуется, сколько я заплатил.
— И ты сказал? — испугалась Далила.
— Сдуру сказал, старушку чуть удар не хватил.
— Ну, знаешь! Я честным тебя воспитала, я за честность тебя
и прибью!
— Слушай дальше, — рассмеялся Евгений. — Пока тетя Мара
приходила в себя, я назвал ей настоящую цену «мишленов». Она мгновенно начинает
меня ругать, почему мало взял, всего каких-то два колеса.
И сентенцию мне выдает: «Везение для того и существует,
чтобы им пользоваться, а не зевать». Тут меня анекдотом про Абрамчика и
осенило. Кстати, тетушка просила тебя срочно ей позвонить.
Далила взволновалась;
— Что-то случилось?
— Не знаю, она вроде здорова.
— Не мог расспросить?
— Кажется, у нее к тебе просьба. На всякий случай я
интересоваться не стал. Вдруг она захочет заменить мною тебя.
— Неужели ты бездушный такой? — не удержалась от упрека
Далила.
Евгений обиделся:
— Вовсе нет, просто я занятой. По мелочам прошу не
беспокоить. Я создан для крупных дел.
— Ну да, как все бездельники и мужчины. Кстати, ты сам
напросился, у меня есть для тебя крупное дело, — сообщила Далила.
— Надеюсь, приятное? — насторожился Евгений.
— О да. За молодой и красивой женщиной надобно приударить.
Бонд мгновенно и вдохновенно заверил:
— Можешь всецело рассчитывать на меня!
— Отлично. Завтра утром к тебе загляну и выдам инструкции.
Он испугался:
— Завтра? К чему же тянуть?
Далила пожаловалась:
— Сегодня я не могу. У меня Линочка на руках, и Галка поздно
вернется.
— Так ты у Галины, — радостно прозрел Бонд и решительно
заявил:
— Немедленно выезжаю для получения надлежащих инструкций.
