Далила снова вышла в приемную. Секретарша, не отрывая глаз
от монитора, по-свойски спросила:
— Что-то хотели?
— Дашенька, приготовь, пожалуйста, кофе. Покрепче, —
попросила она.
В этот миг дверь офиса распахнулась, на пороге появилась
Левицкая. Встретившись с Далилой растерянным взглядом, она вспыхнула и
спросила:
— Я опоздала?
Даша глянула на часы и сообщила:
— Вы пришли минута в минуту.
— Проходите, я вас жду, — пригласила Далила, с удовольствием
отмечая, что неловкость прошла. — Вы, кажется, сумочку забыли вчера, —
невозмутимо сказала она.
— Точно, забыла, — подтвердила Левицкая.
— Дашенька, пожалуйста, два кофе, — попросила Далила,
принимая из рук секретарши сумочку и передавая ее Левицкой.
В кабинете, устроившись в кресле, она с любезной улыбкой
спросила:
— Вы анкету заполнили?
— Да, — смутилась Левицкая.
— Отлично. Оставляйте, Даша ее обработает.
А сейчас, Ирина Сергеевна, мы еще побеседуем. Скажите, давно
у вас дискомфортное состояние?
— Около года.
— Оно всегда одинаковое или меняется?
— Ухудшается. Теперь вот появилось отвращение к пище.
Далила скользнула взглядом по фигуре Левицкой в кресле,
отметив про себя, что истощенной ее не назовешь.
— Вы работаете? — спросила она, хотя этот вопрос (да и
предыдущие) был в анкете.
Левицкая потрясла головой:
— Нет. Я не работаю, нет.
— Почему?
— Нет необходимости.
Подумав, она добавила:
— И муж не разрешает.
— Чем же вы занимаетесь?
— Домашним хозяйством, — вздохнула Левицкая. — Я музыкальный
педагог, пробовала вернуться в профессию, но неудачно.
Вообще-то Далила собиралась изучить опросник Левицкой дома,
но она не решилась опять отложить прием. Было очевидно: женщине надо
выговориться. Она чувствует себя брошенной и никому не нужной.
«Если отправлю ее, получит новую травму, — подумала Далила.
— Надо просто с ней поболтать, по-женски, без всяких анализов. Сейчас это ей
полезней».
Далила частенько становилась подругой своих пациенток, если
считала, что это поможет делу. Вот и теперь она оживленно спросила:
— А подробней можно о неудаче?
— Можно, — кивнула Левицкая и снова вздохнула. — Я пыталась
давать уроки музыки на дому. Не для денег, от скуки. Муж запретил мне бросать
дом, ученики ко мне приходили. Я дала объявление.
— И много у вас набралось учеников? — для поддержания
разговора осведомилась Далила.
— Нет, немного. В основном детишки и все бездарные. Если бы
не Полина, я забросила бы музыку. А Полина, удивительная девочка. Очень
талантливая.
Глаза Левицкой загорелись и мгновенно потухли.
Далила спросила:
— Сколько Полине лет?
— Кажется, двадцать. Или двадцать три. Или двадцать пять. Я
не знаю. Я паспорта у нее не спрашивала, а Полина все время врет. Точнее,
врала.
— Врала? С ней что-то случилось?
— Поля пропала, — с жалобной безысходностью прошептала
Левицкая и разрыдалась. — Полина откуда-то из провинции, — сквозь всхлипывания
выдавила она. — Поля очень талантливая, а снимать квартиру в Питере дорого.
— И она жила в вашем доме, — догадалась Далила. Левицкая
перестала плакать, вытерла слезы и со вздохом сказала:
— Да. Муж разрешил. Его все равно не бывает дома. Он и
ночевать не всегда приходит. Вот Поля у нас и жила. Я была рада.
«Поля жила в их доме и дожилась. Она разбудила материнский
инстинкт в Левицкой и половой в Левицком», — оценила ситуацию Далила.
— А сейчас Поля беременна? — спросила она.
Ирина Сергеевна опешила:
— С чего вы взяли? Нет, Поля пропала.
— Как пропала? Куда?
— Я ничего о ней не знаю. Она просто ушла. Вдруг. Ни с того
ни с сего.
«Все ясно, — решила Далила, — Левицкий снял Полине
квартиру».
Она осторожно поинтересовалась:
— А как ваш муж относился к Полине? Не он ли ее обидел?
— Ну что вы, его дома почти не бывает. Они, считай, и не
виделись.
— А как муж отнесся к исчезновению Поли?
После короткого размышления Левицкая сообщила:
— Мне кажется, он тоже переживал, только вида не подавал.
— И после ухода Полины у вас пропал аппетит и наступила
бессонница, — заключила Далила.
— Нет, — потрясла головой Левицкая. — Полина не живет у нас
уже года три. Или больше. Я переживала, но не слишком. С ней было значительно
веселей, наш дом ожил, но дело не в этом. Вы просто спросили, чем я занималась,
вот я и вспомнила про Полину. С тех пор, как она пропала, я и сама не хочу
работать.
— Почему?
— Не знаю. Появилось отвращение к ученикам, к этим дурацким
урокам. Кому нужна сейчас музыка? Родители мучают бедных детей, учат их для
престижа, а потом рояли пылятся в домах. Мне теперь кажется, что и Полине не
музыка была от меня нужна, хоть она и талантливая.
Далила изобразила удивление:
— Если не музыка, тогда что?
Левицкая пожала плечами:
— Не знаю. Может, ей просто жить было негде. Или она
воровка.
— У вас что-то пропало?
— Да так, мелочи всякие. Ерунда. Я про эту Полину почти и
забыла. Мое плохое самочувствие к ней отношения не имеет. Не в Полине дело.
— А в чем?
Левицкая снова со вздохом пожала плечами:
— Если бы знать. Я не знаю.
В кабинете повисло молчание. Вошла секретарша.
— Я свободна? — спросила она, протягивая Далиле выданные
компьютером результаты тестирования.
— Всего хорошего, — рассеянно бросила та, немедленно
погружаясь в чтение.
«Она что-то скрывает, — читая, размышляла Далила. — Явно был
стресс. Недавно. Жизнь у нее слишком однообразная: стирка, уборка, готовка.
Одиночество — ее проблема, но дело не в том. Был стресс, о котором ни слова.
Даже намека нет. О, осуждает женщин, у которых любовники. А напротив вопроса
„Были ли любовники у вас?“ поставила такое жирное „нет“, что по одной толщине
букв можно определить, что их не было и не будет».
