Нет, не видно тех следочков – узеньких,
миниатюрных, на тоненьком каблучке, – которые она ищет так старательно.
Или их засыпало снегом, или их уже затоптали, или их просто не было, потому что
ведь не женское это дело – затыкать грязными тряпками раковины и открывать на
полную катушку воду, чтобы затопить ресторан, расположенный на первом этаже.
А разве стрелять из пистолета по движущейся
мишени в зале этого ресторана – дело женское?
Тоже нет. Однако почему Алена вообще решила,
что ее опасная, пугающая спасительница (да простится писательнице Дмитриевой
сия невразумительная катахреза!) имеет отношение к нынешнему происшествию в
«Барбарисе»?
Неведомо почему. Неведомо, однако почему-то
она готова поклясться, что так оно и есть.
Поклясться-то она готова, да вот беда – не
перед кем!
Алена подняла лицо к небу, с которого вновь
начал сеяться снег.
Вот странность какая: почему, когда идет снег,
небо не черное, а особенного, не то белесого, не то мутно-оранжевого оттенка?
Не худо бы сбыться мечте этой смелой...
Но с неба по-прежнему падает белый,
Белый, белейший,Нежный, нежнейший,
Снежный, снежнейший
Снег.
– Скажите, – выбравшись из-под арки,
Алена подошла к мачо, который был все еще не в силах поверить в отставку, а
потому топтался около двери ресторана, не осмеливаясь, впрочем, войти. –
Вы тут машин не видели?
– Видел, как не видеть, – отозвался он
угрюмо. – Полно было машин.
– А «БМВ» с тремя восьмерками в номере тут не
стоял?
– Такого не наблюдалось, – сообщил
охранник. – Минут двадцать вон там, около поворота, простояла «Ауди» не то
черная, не то синяя, но номера я не приметил.
«Ауди»? Снова «Ауди»?
Забавно... Впрочем, мало ли «Ауди» на свете? И
что в том, что она «минут двадцать простояла» именно около поворота под арку?
Это могло значить бесконечно много – и ничего.
– А шофером там был кто – мужчина или женщина?
– Да я внутрь не заглядывал, – пожал
плечами охранник.
Да, пожалуй, Валера правильно сделал, что
расторг с ними, этими мачами, договор на охрану ресторана!
Не тратя больше времени на пыжа, Алена
перебежала дорогу и ткнулась в дверь магазинчика «Горячая еда».
Заперто! Вот те на... Но тут же Алена
разглядела листок бумаги с надписью: «Открыто! Звоните!», приклеенный под
кнопкой звонка, и нажала на него.
Шансов на то, что Равиль работает и сегодня,
не было почти никаких, однако дверь открыл именно он.
– Привет, – проговорила Алена, не веря
своим глазам. – Вы что, с утра до вечера тут? Без перерывов и выходных?
– Ну, практически да, – отозвался Равиль,
щуря утомленные глаза. – Когда не в институте, то здесь. Это ж моего отца
магазин. А отец болеет сейчас. Кому ж работать, как не мне? А вы что тут
делаете? Романчик привезли, да? Как здорово!
Эх ты, про обещание-то свое писательница
начисто забыла!
– Романчик за мной, – быстро сказала
она. – Я здесь неожиданно оказалась. А вы сегодня ничего подозрительного
около «Барбариса» не видели?
Увы, нынче сверхценный свидетель ничего
полезного не наблюдал. Ни «Ауди», ни какой-либо другой машины он не заметил.
Подозрительные личности в поле его зрения не появлялись.
– Ладно, спасибо, – уныло сказала Алена,
поняв наконец, что на сей раз ей не повезло. – Только скажите, Равиль, а
кем Костя Катков работает в «Том свете»?
Узкие глаза Равиля стали круглыми.
– А Костя Катков вам зачем?!
– Нужен, – исчерпывающе ответила Алена.
– Для сюжета? – таинственно прошептал
Равиль. – Для нового детектива?
Да здравствуют поклонники творчества
дам-детективщиц!
– Точно! Вы угадали, – скромно кивнула
одна из них.
– Нет, Костя вам не подойдет, –
авторитетно заявил Равиль. – Он бывший актер, а значит, пьяница, у нас
подсобником был, но пил не просыхая, это раз, а во-вторых, он наврал. Ни в
какой «Тот свет» он не перешел, а уехал к родственникам в деревню. А вот в
какую – не скажу. Потому что не знаю.
Да, вздохнула Алена, облом, и не простой, а
Облом Обломович. И вдруг она сообразила, что не задала Равилю самый главный
вопрос:
– Скажите, Равиль, а правда, что Костя Катков
похож на Алена Делона?
Равиль даже покачнулся.
– Кто? – ахнул он. – Костик на
Делона похож? Ну, тогда я – Рутгер Хауэр, копия! Костик такой простенький, что
на него два раза подряд ни одна девушка не взглянет. Нет, это не Делон!
Конечно, это был не Делон. Это снова был облом
– вернее, уже полный и окончательный Облом Обломович Обломов.
* * *
Прекрасная погода. Тихий, тихий снежок,
влажный, мягкий воздух, ни ветерка. Тепло – не ниже двух-трех градусов. Он
стоял на Откосе над Чкаловской лестницей, глядя во мглу, в которую уходили
ступени. Где-то там, в этой мгле, лежала Волга. Он вспомнил ее тихий,
медлительный ход, этот мягкий перелив шелковых серебристых волн... До чего
хочется сейчас спуститься по ступенькам в эту мглу, которая напоминает туман,
сгустившийся над его жизнью, – хочется спуститься по ступенькам, дойти до
воды, коснуться ее ладонью...
Ну да, зима ведь. Река скрыта под снегом и
льдом.
Он поднял лицо, подставил его осторожным
касаниям снежинок, зажмурился, чуть улыбаясь, когда снежинки легким холодком
обжигали горячие, утомленные веки. Как хорошо, какое счастье – вот такая зима.
Нет свистящего, режущего ветра, мороза нет, который дерет лицо наждаком.
Конечно, и здесь, бывает, заморозит, запуржит, оледенит, ошеломит ветром так,
что в комок сожмешься, света белого не взвидишь, но почему-то долгие годы он
вспоминал именно такую зиму в этом старом городе: тихая, влажная ночная мгла, в
которой тонет Волга, и нежные, прохладные прикосновения снежинок к зажмуренным
векам.
