Когда-нибудь в обозримом будущем. Несомненно, Джерарду нужен наследник, и он не готов ждать вечность. Он согласился подождать, пока она закончит свою диссертацию. И если не произойдет ничего ужасного, это случится в следующем году. Осталось так мало времени…
Она прогнала эту мысль. Джерард не был ужасным, злым великаном, выйти за которого ее заставлял отец. Ну да, это папочка все устроил, но Анни не могла сказать ничего плохого о своем женихе. Тот был добрым и заботливым. Просто…
Анни прогнала прочь чувство беспокойства и напомнила себе самой, какое облегчение испытала, когда Джерард понял, как важно для нее закончить диссертацию. Он слова против не сказал.
Но Фрэнк, судя по всему, очень даже возражал. Он нахмурился и, сузив глаза, посмотрел на нее:
— Год? Два? Десятилетие? Чего ты ждешь, черт возьми?!
Она вздрогнула и уставилась на мальчика:
— Что ты хочешь этим сказать?
Он взмахнул рукой, указывая на свои парализованные ноги, и уставился на Анни, потом на свои ноги, потом снова поднял глаза, буравя ее своим взглядом.
— Никогда не знаешь, что может случиться в будущем, не так ли? — требовательно спросил Фрэнк.
Три года назад Фрэнк играл в футбол и подпрыгнул, чтобы отбить мяч головой, другой игрок сделал то же самое. На следующий день у того парнишки немного болела голова. У Фрэнка же парализовало низ туловища. Время от времени он ощущал покалывание в ногах, и только…
— Ты не должна ждать, — решительно заявил он, не сводя с нее глаз.
Это было своего рода заявление, по части которых Фрэнк был настоящий мастер. А еще он был заядлым спорщиком. Ведь они только тем и занимались, что спорили. Не только о героях боевиков. О футбольных командах, непреложности научных законов, самых вкусных десертах. Короче говоря, обо всем.
Одна из медсестер сказала Анни тогда, в январе, когда та только появилась в клинике, что Фрэнк таким образом восстанавливает свои душевные и физические силы.
— Итак, ты советуешь мне убежать? Скрыться? — с улыбкой спросила девушка.
Но обычно горящие задорным огнем глаза Фрэнка теперь сверкали от злости.
— Я просто не понимаю, чего ты ждешь.
— Год — это не так уж много, — возразила Анни. — Даже два. Мне нужно закончить докторскую. А когда мы назначим дату, появится столько всяких дел! Нужно будет готовиться к свадьбе.
Протокол. Традиция. Она не стала объяснять порядок проведения королевских свадебных церемоний. У обыкновенных свадеб, которые игрались каждый день, тоже было достаточно обычаев.
— Тебе хочется заниматься этой ерундой? — спросил Фрэнк.
— Дело не в этом.
— Конечно же в этом! Иначе ты не стала бы терять время. Ты должна делать то, что ты хочешь.
— Фрэнк, люди не всегда могут делать то, что хотят, — мягко сказала Анни.
— Да что ты говоришь! Будь моя воля, я не сидел бы здесь взаперти, — промолвил он с горечью. Его пальцы теребили постельное белье. Он сжал губы, отвернулся к окну и глухо произнес: — У тебя только одна жизнь.
В его голосе не было прежней злости, он звучал подавленно и невыразительно. Глаза больше не сверкали от гнева. Это был безрадостный взгляд. Ей отчаянно захотелось разозлить его, поспорить с ним, сказать, что он не прав!
Но он был прав…
Он больше никогда не сможет бежать по улице сломя голову на встречу с Джерардом или кем-нибудь другим. Разве могла она с ним спорить?
Поэтому Анни сделала то, что могла сделать в данной ситуации. Она крепко сжала руку Фрэнка. Вот бы Джерард согласился прийти сюда вместе с ней! Встреча с принцем помогла бы этому пареньку хоть ненадолго отвлечься от своих страданий. Но ее отец был прав: Джерард не придет сюда.
— Мне нужно идти, — сказала Анни. — Прости.
Губы Фрэнка скривились.
— Иди.
Это была отставка в резкой форме. Он быстро отвернулся с каменным выражением лица. И только ресницы дрожали, выдавая его.
— Я вернусь, — пообещала Анни.
Ей следовало остаться…
Еще один взгляд на часы. Уже без десяти минут шесть, а Джерарда до сих пор нет. Но в этот момент голоса вокруг резко смолкли, как будто все присутствующие одновременно глубоко вздохнули.
Анни подняла глаза. Неужели, в конце концов, появился ее принц? При взгляде на человека, который стоял в дальнем конце вестибюля, ее сердце бешено заколотилось.
Но это был не Джерард.
Отсутствовало даже отдаленное сходство. Джерард был приятным, утонченным космополитом, он олицетворял собой континентальный шарм, эдакое смешение прогресса двадцать первого века и королевскую дань незыблемым традициям.
Мужчина, появившийся в холле, был его полной противоположностью: жесткий взгляд, на голове копна длинных волос, небритое лицо, одет в потертые джинсы и неописуемую рубашку с открытым воротом. Он мог быть кем угодно: одним из тех молодых парней, что постоянно ошиваются на пляже, плотником или моряком с корабля, зашедшего в порт. Тем не менее это была важная персона.
Его звали Деметриос Савас. Анни знала это. Так же как и остальные.
Уже лет десять он слыл золотым мальчиком Голливуда. Деметриос родился в Америке в семье греческих эмигрантов и начинал свою блестящую актерскую карьеру, используя только привлекательную внешность и великолепную фигуру. В двадцать с небольшим он уже был моделью, рекламируя нижнее белье, подумать только!
Деметриос усердно работал, чтобы улучшить не только свой внешний вид, но также развить талант и преуспеть как актер, снявшись в нескольких успешных сериалах и художественных фильмах, а также попробовав себя в роли режиссера. И это не говоря уже о похожем на сказку, но так трагично оборвавшемся браке с талантливой актрисой и красавицей Лиссой Конрой.
Голливуд и весь остальной мир считали Деметриоса и Лиссу своими любимцами. Это была одна из золотых пар кинематографа: необыкновенно красивые, талантливые люди, в своей любви защищенные, казалось, от всяческих невзгод. И так продолжалось до тех пор, пока два года назад не случилось непоправимое. Снимаясь за границей, Лисса подхватила какую-то инфекцию и через несколько дней умерла. Деметриос примчался к ней с другого конца земного шара, едва успев сказать последнее «прощай».
Анни помнила хронику новостей, которая освещала его одинокое путешествие домой с телом Лиссы, а также фотографии пустынного, открытого всем ветрам кладбища в Северной Дакоте, где он похоронил свою жену. Нагота и безжизненность этого места потрясли Анни. Но она все поняла, когда услышала его объяснения: «Она родилась здесь. Она сама бы этого хотела. Я просто привез ее домой».
Перед ее глазами до сих пор стоит его прекрасное лицо, черты которого в тот день были искажены страданием…
