Ник покачал головой:
— Это не обязательно. И вообще, я еще не уверен, что останусь. Надо еще посмотреть, стоит ли оно того.
— Конечно.
Он может уехать еще до заката. И жизнь снова войдет в привычное русло. Эдди от всей души на это надеялась.
— Хочешь взглянуть на наш старый дом сегодня? Или ты устал в дороге?
— Я в порядке. Я прилетел из Лос-Анджелеса. Кузена навещал.
— Деметриоса?
Ник покачала головой:
— Яниса.
Младший брат Деметриоса. Еще один высокий темноволосый мужчина из семейства Савас.
— Он тоже актер?
Ник засмеялся:
— Он? Актер? Он плотник. Делает мебель. Кое-что делал и для домов, которые я реставрировал. Очень талантливый парень.
— Спускайся, как тут закончишь, и я тебя отведу в старый дом. Я буду у себя в кабинете. Если заблудишься, иди на звонок телефона.
Телефон услужливо зазвонил, она улыбнулась и быстро вышла.
Впервые за несколько недель она обрадовалась, услышав голос Рианы в телефонной трубке:
— Я передумала.
Она взяла карандаш:
— Ладно, говори, что ты хочешь поменять.
Надо же, Эдди так легко с собой справилась и даже не сорвалась на Риану. А вот сможет ли она себя контролировать теперь, когда этот мужчина поселился у нее в доме… Конечно, сможет. Ей просто нужно немного времени, чтобы оправиться. В Таиланде сейчас ночь, иначе Эдди бы позвонила Моне и сказала бы ей все, что думает.
Снова зазвонил телефон, а потом еще раз, и Эдди с головой ушла в работу, так что даже вздрогнула, когда за спиной у нее раздался голос:
— Так вот, значит, где ты работаешь.
Она развернулась и увидела Ника.
«Это бизнес, и только», — напомнила себе Эдди.
— Это мой кабинет, — сказала она и широким жестом обвела комнату.
В ней был камин с книжными полками по бокам, деревянные полы, бордовый с синим ковер, пара кресел, удобный диван и дубовый стол Эдди. Но самым потрясающим во всей комнате был открывавшийся из нее вид.
— Неплохо, — сказал Ник. — Удивляюсь, как ты тут вообще можешь работать.
— К этому привыкаешь, — призналась Эдди и встала.
— Понимаю. Со мной происходит то же самое в старых зданиях. Их с таким восхищением описывают в путеводителях, а я вижу одну только сырость и гниющие балки.
Он заговорил о последнем своем проекте, и Эдди смогла напомнить себе, что он приехал по делу и что к ней это не имеет ровным счетом никакого отношения.
Когда они выходили из дома, она взяла кепку.
— Очень стильно, — протянул Ник, ухмыльнулся и потянул ее за козырек.
Они пошли по подъездной дорожке, а потом по тропинке мимо ангара для карет и дальше вверх по холму. Рой бежал впереди.
— А автомобильной дороги тут нет? — спросил Ник, легко за ней поспевая.
— Есть, но мимо дома она не проходит. Пешком дойти быстрее, если ты не против.
— Это что, вызов, миссис Дэлей?
Он так это сказал, что у Эдди стало покалывать кожу от желания. Удивительно. Два с половиной года после смерти Бена противоположный пол ее не интересовал. А потом той ночью в Мон-Шэмионе при виде Ника Саваса она словно проснулась.
— Я думала, ты ранчо не занимаешься.
— Может, и не буду. Мне сначала надо посмотреть.
— А когда ты закончил в Мон-Шэмионе? — спросила она.
— Я уехал через неделю после свадьбы. Местные мастера там все заканчивали, пока я был в Норвегии. Я большую часть времени в последнее время провел в Норвегии и Шотландии.
— Шотландии?
— Да. Расскажи мне о ранчо.
Похоже, его не разговорить. Но Эдди не прочь была обсудить с ним ранчо.
— По-моему, оно было построено в середине девятнадцатого века. И постройка была довольно примитивной. Мой папа рассказывал нам о людях, которые здесь жили. Не знаю, правда это или нет. Папа любил истории, мог кое-что и приукрасить.
— Это семейное ранчо?
— Нет. Мама с папой купили его после свадьбы. Оно уже тогда было старым. Но моему папе нужна была земля. Он мечтал о том, чтобы выращивать лошадей, пробовал заниматься виноделием. Он был такой надежный, как будто уравновешивал мою мать. — Эдди помолчала. — Но тебе это неинтересно. Ты хочешь узнать что-то о доме.
— Я хочу знать все, — заявил он, глядя ей в глаза. — О доме — да. Но важно понимать и людей, которые в нем живут или жили.
Эдди вспомнила, как он рассказывал ей об истории замка в Мон-Шэмионе.
— Семья, — твердо сказала она. — Именно этого хотели они оба. Даже Мона. Она сильно изменилась после смерти папы. Она словно потеряла что-то. И все время это искала — для себя и для всех нас.
— Поэтому она столько раз выходила замуж?
— В общем, да. Ей был нужен мужчина. А мужчины всегда хотели Мону. И вот они все делали и делали ей предложение, а она каждый раз говорила «да». И рожала детей, — едко добавила Эдди.
— Наверное, тебе было тяжело.
— Нет, это было здорово. Особенно когда Мона стала знаменитой. Нас было шестеро, и папарацци не могли сосредоточиться на ком-то одном.
Они уже подходили к дому, и Эдди ужаснулась тому, какой он обшарпанный. Ник, наверное, уже мысленно пакует чемоданы. С точки зрения Эдди, дом было уже не спасти.
— Он выглядит намного хуже, чем я его помню. Когда я в нем росла, было не так.
Ник ничего не сказал. Он остановился на склоне и стал рассматривать раскинувшееся перед ним одноэтажное глинобитное строение с широким крыльцом.
— Когда они купили дом, он уже был не в лучшей форме, — быстро сказала Эдди.
— Понятно, — ответил Ник и подошел к дому совсем близко.
Он стал медленно его обходить. Эдди наблюдала за ним: он двигался легко, как животные семейства кошачьих. Ник ухватился за доску крыши и потянул, раздался треск. Он пошел дальше. Потом остановился, постучал по штукатурке, и штукатурка посыпалась на землю.
Эдди пыталась убедить себя в том, что это к лучшему. Ник просто уедет, и все.
Но она не хотела, чтобы дом развалился.
И не хотела, чтобы Ник уезжал.
— Дверь не заперта?
— У меня есть ключ.
Ник взял ключ у нее, слегка коснувшись пальцами ее руки. И в ней тут же зашевелилось желание.
— Электричества здесь нет, — сказала она. — Боюсь, много ты не увидишь.
Эдди зашла в дом вслед за Ником. Он явно привык изучать свои объекты на ощупь. Он водил руками по стенам, присаживался на корточки и разглядывал пол.
