– На сегодня прием закончен!
Я вытащила из сумки плитку молочного шоколада, которую
купила для себя, и просунула в окошко.
– Что это такое?! – презрительно скривилась
паспортистка.
Я со значением сказала:
– Там внутри не только шоколад…
Она быстро цапнула плитку, убрала в ящик стола и
поинтересовалась чуть более приветливым голосом:
– Что у вас?
Я в двух словах обрисовала ситуацию: ищу родственника,
раньше жил по такому-то адресу, но переехал, хочу знать куда.
Паспортистка молча пробежалась пальцами по клавиатуре
компьютера, вытащила из принтера листок и так же молча протянула мне. Я не
успела ее поблагодарить, она захлопнула окно и, прихватив шоколадку,
стремительно вышла из кабинета.
Я тоже поспешила прочь. Наверное, дамочка очень расстроится,
когда вскроет обертку. Нет, я ее не обманула, просто то, о чем я говорила, не
видно невооруженным глазом. Помимо шоколада, там есть еще эндорфины. Хорошая
такая штука, «гормоны счастья» называются. Помогают обрести гармонию с собой и
окружающим миром.
17 ноября
Кажется, малышка смирилась. По крайней мере она не плачет и
ведет себя хорошо. Сегодня много съела на завтрак, даже попросила добавки.
– Хочу быстрей с этим покончить! – Она тряхнула
волосами. – Сколько мне осталось набрать? Сто пятьдесят кило? Пустяк!
– Не торопись, – улыбнулся я, – пусть все
идет своим чередом.
После завтрака я снимал ее на камеру. Подарил ей новое белье
черного цвета, она позировала в нем. Вид у нее был не такой довольный, как раньше,
но тоже вполне ничего. Когда она улыбалась, на щеках появлялись ямочки. На
минуту мне даже показалось, что ничего в нашей жизни не изменилось. Неожиданно
малышка вернула меня к реальности.
– И много ты с этого имеешь? – прокурорским тоном
спросила она. – За сколько ты размещаешь мои изображения в Интернете?
– Не обольщайся, не так уж много, – буркнул
я. – Все-таки ты не Софи Лорен.
Вообще-то я беру по-божески. Любители большого женского тела
за каких-нибудь тридцать американских долларов в месяц имеют доступ к архиву и
новым поступлениям на моем сайте. В данный момент около тысячи человек на
разных континентах с нетерпением ждут, когда я выложу очередное видео с
малышкой. Да здравствует мировая глобализация, ура!
Вечером мы смотрели телевизор, шел какой-то дурацкий сериал.
Малышка полулежала на кровати, гиря привязана к ноге. Я расположился в кресле.
– Как ты жил, когда мать умерла? – вдруг спросила
она. Вот так просто задала вопрос, как будто интересовалась, что идет по другой
программе.
– Плохо! – вырвалось у меня.
– В детском доме над тобой издевались?
Я выключил телевизор и внимательно посмотрел ей в лицо. Сама
невинность.
– Зачем ты это делаешь?
Она прикинулась, что не понимает:
– Ты о чем?
– Зачем ты копаешься в моей душе? Ты что, надеешься
меня разжалобить? Строишь из себя Шахерезаду? Но я не султан и не собираюсь
убивать тебя завтра утром.
Глаза у нее забегали.
– Просто мне интересно, – неубедительно заблеяла
она.
Я ее раскусил. И тем не менее испытал странное
удовлетворение. Ведь мне самому хотелось кому-нибудь об этом рассказать! Почему
не ей? Она уж точно унесет мои секреты в могилу.
– В детском доме меня изнасиловали.
У нее вытянулось лицо:
– Кто?!
– Его звали Гик Александр Павлович, он работал учителем
пения и физкультуры.
После паузы она заметила:
– Странное сочетание – пение и физкультура.
– О да, у него было много странностей. И одна из них –
страсть к маленьким мальчикам. Хочешь знать, как это произошло?
Она отрицательно помотала головой.
– И правильно, ничего интересного. Помню, у физрука
было рябое лицо и рыжие усы, шевелюра отсутствовала начисто. Когда он говорил,
изо рта шел дурной запах. Я бы не назвал его симпатичным. Кто знает, может
быть, он стал педофилом, потому что женщины не обращали на него внимания?
Однажды, мне было лет двенадцать, после урока физкультуры я задержался в
раздевалке. Он подошел, взял мою руку и положил себе на промежность. Я
почувствовал, как под ладонью что-то набухает и пульсирует…
Она закрыла уши:
– Перестань! Не хочу это слушать!
– Надо же, какие мы нежные… Я рассказываю тебе про
обычную жизнь обычного детского дома, и это еще не самый страшный эпизод. Дети
– вот кто настоящие звери, уж поверь мне! Но я отвлекся. На чем мы
остановились? Ага, набухает и пульсирует… В итоге это пульсировало у меня в
заднице. Физрук еще четыре раза проделывал со мной этот фокус. Было больно и
ужасно стыдно, но я никому ничего не сказал. Если бы сказал, стало бы в сто раз
хуже, каждый имел бы право меня трахнуть! Там ведь порядки почти как на зоне.
Малышка сидела, обхватив себя руками, и раскачивалась
взад-вперед. По ее щекам катились слезы.
– Что с тобой?
– Мальчика жалко, – всхлипнула она. – Как ты
все это пережил?
Ответил я не сразу. Прошелся по комнате, переставил стул,
смахнул пыль с окна.
– Я отстранился. Когда он вставлял в меня свою штуку, я
воображал, что это происходит не со мной. И еще я думал о маме. Вспоминал,
какая она была красивая, как обнимала меня, я утыкался лицом в большую грудь,
мягкий живот… Это дало мне силы не покончить с собой. А потом я сказал физруку,
что выброшусь с крыши детдома, но сначала напишу записку, в которой все про
него расскажу. Тогда он оставил меня в покое.
– И продолжил делать это с другими мальчиками?
– Продолжил, но недолго. Вскоре он… перешел на другую
работу.
Я помню тот вечер очень отчетливо. У Гика была машина,
старый «Москвич». Держал он ее в гараже рядом с детским домом. Я знал, что по
пятницам физрук выпивает в гараже и идет домой «на бровях». Иногда у него не
было сил идти, он оставался лежать в гараже до утра. В один из таких пятничных
вечеров я подошел к гаражу и увидел, что мерзавец уже спит на раскладушке. Я
сделал две вещи: повернул ключ зажигания в машине и прикрыл дверь гаража.
Утром обнаружили труп. Нам сказали, что Гик задохнулся
выхлопными газами. Трагическая случайность. В детском доме объявили неделю
траура. Фотографию физрука вывесили в вестибюле в черной рамке. И кто-то
подрисовал ему член с бородавкой на конце. Но это точно не я.
Глава 13
Судя по адресу, который мне дала тетка из паспортного стола,
Артур поменял шило на мыло. Или даже хуже: золотую рыбку на пиранью. Раньше он
жил в тихом местечке около парка и пруда. Теперь же Аладинский перебрался на
восток столицы, в самое начало улицы Сталеваров, где МКАД пересекает Шоссе
Энтузиастов. Могу поспорить, что из окон его квартиры открывается захватывающий
вид на бензоколонку, автомойку и нескончаемый поток грузовиков.
