– Я вообще безработная.
– А пособие оформила?
– Нет, пока я еще не встала на учет в центр занятости.
– Рекомендую это сделать. Может быть, удастся добиться
отсрочки выплаты долга.
– Вы возьметесь составить исковое заявление в суд?
Вячеслав Васильевич замялся:
– Боюсь, не получится, на меня сейчас столько всего
навалилось… И здоровье пошаливает…
Я удивилась: обычно юрист от работы не отказывается.
– Вячеслав Васильевич, что случилось?
– Ладно, отвечу прямо. Пойми, Люся, проконсультирую я
тебя всегда бесплатно, но за участие в судебных заседаниях придется платить. А
ты знаешь мои тарифы. Потянешь?
Я вздохнула: судебная тяжба во все времена была
дорогостоящим предприятием, но когда ты нанимаешь одного из лучших адвокатов
Москвы, без валютного счета с четырьмя нулями дело лучше не начинать.
Вячеслав Васильевич правильно истолковал мое молчание:
– Как только появятся деньги, звони! Я всегда к твоим
услугам. Да, и еще один момент: в связи с кризисом я больше не беру
вознаграждение в рублях, только в долларах.
Кто бы сомневался! Не только юристы резко полюбили валюту,
на нее перешли автосалоны и стоматологические клиники. Приходишь к дантисту, а
в прейскуранте стоимость пломбы указана в условных единицах – у.е. Что под этим
конкретно подразумевается, ты узнаешь только на кассе. Возможно, доллары, может
быть, евро или даже японские йены, но только не рубли. «Деревянные» не нужны
никому! Похоже, скоро и водители маршруток начнут кривиться при взгляде на
российские купюры.
Я решила последовать совету адвоката и отправилась в центр
занятости. Надо действительно встать на учет в качестве безработной! Со всех
сторон это выгодно: во-первых, платят пособие, во-вторых, предлагают вакансии,
ну, а в-третьих, можно бесплатно освоить другую профессию. Помнится, недавно по
телевизору передавали интервью с министром здравоохранения и социального
развития. Хорошенькая блондинка с губками-бантиками уверяла, будто безработным
в нашей стране живется ничуть не хуже, чем в какой-нибудь там Америке. А если
копнуть поглубже, то так даже и лучше! Вот и проверю ее уверения на собственном
опыте.
В центре занятости населения было не протолкнуться от этого
самого населения. Я заняла очередь за дамой в серой шапочке. Коротая время, она
вязала на спицах точно такую же шапку, только красного цвета.
– Скажите, – обратилась я к ней, – вы давно
стоите на учете?
Дама ответила, не отрываясь от вязания:
– Два месяца.
– И что, до сих пор не нашли работу?
– Как видите.
– А почему?
Собеседница наконец на меня взглянула:
– Вы пришли в первый раз? – Я кивнула. – Ну,
тогда сейчас сами все поймете!
По другую сторону сидел интеллигентного вида седой мужчина в
твидовом пальто. Он поймал мой взгляд, я тут же отвела глаза, однако это не
помешало мужчине заговорить.
– Вот интересно, – начал он, наклоняясь ко мне
всем своим телом, – почему налоги у нас берут с любого размера доходов, а
когда дело доходит до пособия по безработице, то они тут же вводят ограничения?
Дыхание у него было нечистое, имелись явные проблемы с
зубами. Однако тема настолько меня интересовала, что я решила не обращать
внимания на плохой запах.
– Какие ограничения? – удивилась я. –
Ярассчитываю на семьдесят пять процентов от своего среднего заработка. На сайте
центра занятости написано, что первые три месяца пособие составляет семьдесят
пять процентов, следующие четыре месяца – шестьдесят, потом – сорок пять.
– А вот это не хотите? – Мужчина сложил комбинацию
из трех пальцев, абсолютно не вязавшуюся с его интеллигентным обликом, и сунул
мне ее под нос. – Они выпустили постановление, в котором определили
«потолок» пособия – четыре тысячи девятьсот рублей, выше которого не прыгнешь!
Вот я и спрашиваю, почему, когда я был главным инженером завода и получал
зарплату восемьдесят тысяч рублей, то платил налоги со всей суммы, а не с
четырех тысяч девятисот, а? И почему теперь, когда по возрасту я никуда не могу
устроиться, государство меня открыто кидает? По закону я должен получать
пособие почти в пятьдесят тысяч! Где мои деньги?!
– Какой бы дурак тогда работал? – рассудительно
заметила дама в шапочке. – Все бы годами так и сидели на пособии.
– Пусть государство создает рабочие места! –
кипятился мужчина. – Пусть стимулирует развитие производства! Пусть тратит
стабилизационный фонд на пособия по безработице, а не допускает обнищания
граждан! Ведь даже максимальное пособие ниже прожиточного минимума!
Началась перепалка. Участники ее оказались весьма сведущими
в международной политике, экономике и знали четкий ответ на вопрос «Как нам
обустроить Россию?».
Я помалкивала, хотя мне тоже было что сказать. Взять хотя бы
стабилизационный фонд, с ним вообще умора! Когда правительство сообщило, что
разместило наш стабфонд в американских ценных бумагах, помните, какие начались
дискуссии по телевизору? Одни эксперты с пеной у рта доказывали, что средства
надо пустить на развитие отечественного производства, другие предлагали строить
на них социальное жилье и дороги, третьи кричали, что следует раздать стабфонд
пенсионерам… Я же только тихонько хихикала, потому что подозревала: денежки уже
тю-тю! Их давно украли и поделили. А тут – бац! – разразился мировой
финансовый кризис, и наш стабфонд вместе с американской экономикой накрылся
медным тазом. Очень вовремя, надо сказать. Я вот даже думаю: а не придумали ли
всю эту заварушку с кризисом специально для того, чтобы пара-тройка россиян смогли
в одночасье стать самыми богатыми людьми планеты? Увы, имена их по понятным
причинам широкой общественности неизвестны…
Пока я размышляла на макроэкономические темы, подошла моя
очередь к инспектору. Чиновница была, скорее всего, моей ровесницей, но выглядела
настоящей теткой: одета в коричневый шерстяной костюм и черную водолазку, на
голове какое-то воронье гнездо из нечесаных волос.
– Здравствуйте! – сказала я с порога.
Тетка взглянула на меня с такой ненавистью, будто я
уничтожила всю ее семью.
– Я потеряла работу, хочу встать на учет, – не
обращая внимания на хмурую физиономию, продолжала я.
– Давайте трудовую книжку, – процедила чиновница.
Я протянула документ. Изучив последнюю запись в книжке,
тетка сообщила с плохо скрываемым злорадством:
– Пособие у вас будет минимальное, восемьсот пятьдесят
рублей.
– Почему такое маленькое? – изумилась я. Мужчина в
очереди говорил о четырех тысячах девятиста рублях, тоже не бог весть какая
сумма, но я уже успела с ней смириться. А восемьсот пятьдесят рублей… да этих
денег не хватит даже, чтобы купить единый проездной в Москве! Или они думают,
что у безработных вырастают крылья и они могут бесплатно летать на
собеседования?!
