– О газете «Работа», Елене Михайловне Кирилловой и
должности заместителя генерального директора, которую вы не получите, –
сказада я напрямик.
Иннокентий Лавочкин повел себя странно. Вместо того чтобы
удивиться: «Почему не получу?» – он сделал страшные глаза:
– Т-с-с! Молчите, умоляю вас! Танюша не должна об этом
знать! Говорите на любую тему, только не о Кирилловой!
– О погоде устроит?
– Чудесная тема! Как вы думаете, в новогоднюю ночь
ударит мороз? Или снег будет падать такими же чудесными пушистыми хлопьями, как
сегодня?
Какое-то время мы вели светскую беседу, потом из комнаты
появилась Татьяна, уже при полном параде.
– Ну что, – обратилась она ко мне, – я получу
доступ в ваш интернет-клуб?
– Мне бы хотелось еще кое-что уточнить у вашего мужа.
– Уточняйте, – милостиво разрешила она. –
Милый, можно тебя на минуту?
Она увела мужа в коридор, откуда вскоре послышался
приглушенный разговор, шелест купюр и звук закрываемой двери.
Когда Иннокентий вернулся на кухню, вид у него был
подавленный.
– Я не смог сказать Тане, что работы не будет. Она так
давно ждет, надеется, что скоро мы разбогатеем. Я не могу ее разочаровывать…
«А сама она работать устроиться не пробовала?» – подумала я,
но промолчала.
– А вы, собственно, кто? – спохватился
мужчина. – Откуда знаете, что Кириллова не берет меня на работу?
– Позвольте представиться: Людмила Лютикова, сотрудник
издательства.
Мужчина махнул рукой:
– Да я уже сам догадался, что у Елены Михайловны мне
ничего не светит! Странно, что она специально прислала человека, чтобы сообщить
мне эту новость, можно сказать, честь оказала. Вполне могла отмолчаться.
Знаете, я вообще-то не рассчитывал опять с ней сотрудничать, но раз она сама
пригласила меня на корпоратив, то затеплилась надежда…
– Сама пригласила?
– Ну да, прислала открытку по почте.
Выяснилось следующее. Еще в начале декабря Иннокентий
получил на адрес матери приглашение на корпоративный новогодний вечер от
издательства «Работа». Лавочкин никогда не забывал о Елене Михайловне – Елене
Прекрасной, как он ее называл, – и немного жалел, что тогда поспешил
продать ей свою долю в общем бизнесе. Но что сделано, то сделано, не воротишь.
Однако в последнее время, когда приходилось перебиваться
случайными заработками, у него затеплилась надежда: а что, если попросить Елену
взять его на работу?
Он неосторожно поделился этой идеей с женой, Татьяна сразу
же раскатала губу: мужу дадут должность заместителя гендиректора, огромную
зарплату, служебный автомобиль, может быть, даже и квартиру купят! Иннокентий
осторожно поддакивал супруге, не решаясь разрушить ее фантазии. Он слишком
любил Таню, понимал, что у них большая разница в возрасте, и если не
обеспечивать молодую жену, она может сделать ноги. На руках обычно носят
женщин, которые легко могут убежать…
В общем, вскоре Иннокентий и сам уже почти поверил в то, что
у него того и гляди появится замечательная высокооплачиваемая работа. На
корпоративе он бросился к Елене Прекрасной, намереваясь закинуть удочку насчет
какой-нибудь должности в издательстве. Однако директриса его даже не узнала!
Неужели он так изменился?
Когда Лавочкин назвал себя, Кириллова рассеянно протянула:
– Да-да, я вас помню…
Ни дружеского «ты», ни радостной улыбки узнавания – ничего!
Позднее, выпив два бокала вина (кстати, очень хорошего),
Иннокентий осмелел и снова подошел к Кирилловой.
– Елена… Михайловна, я хотел бы предложить себя… свои
знания и опыт нашему… то есть уже вашему издательству… Если бы у вас нашлась
какая-нибудь вакансия для меня, я был бы очень вам благодарен.
Директриса сухо ответила:
– Я подумаю, Илларион.
Она перепутала имя! Случайно или нарочно, чтобы унизить и
поставить на место?..
Лавочкин мгновенно протрезвел, у него испортилось
настроение, и сразу после выступления Николая Баскова он покинул праздник.
– Кто-нибудь видел, как вы уходили? – спросила
я. – Кто-нибудь может подтвердить ваши слова?
Иннокентий пожал плечами:
– Может, кто и видел. Но я ушел по-английски, не
прощаясь, так что вряд ли окружающие заметили потерю. В расстройстве несколько
часов бродил по центру, прикидывал, как сообщить Танюше, что должности не
будет. Решил пока не говорить… А что такое? Почему вы всем этим интересуетесь?
– Дело в том, что Елену Михайловну убили на том самом
корпоративе.
Иннокентий изменился в лице.
– Это я виноват! – воскликнул он. – Она
погибла из-за меня!
Глава 22
От радости я потеряла дар речи. Неужели я каконец-то нашла
убийцу? И он так запросто признается в содеянном? Ура, мои мытарства
закончились, с меня снимут все подозрения, я перестану скрываться и снова стану
добропорядочным членом общества!
– Каким образом вы ее убили? – спросила я.
Мужчина вздрогнул:
– О чем вы?! Я ее не убивал! Я видел, как это
произошло, но не вмешался.
Радость моя немного померкла, но оставалась надежда, что
Лавочкин выведет меня на след истинного преступника.
– Что конкретно вы видели?
– Когда Лена танцевала, какой-то молодой человек
подсыпал ей что-то в бокал. Он действовал молниеносно, я бы не обратил на него
внимания, если бы не блюдо с устрицами. Оно стояло рядом с бокалом Лены, а я,
понимаете, никогда не пробовал устриц… Вот я и смотрел на это блюдо,
прикидывал: будет ли это неприлично – перегнуться через весь стол и взять
устрицу? И в этот момент парень сыпанул в шампанское Елены какой-то порошок. А
я… я ничего ей не сказал. Я был так зол на нее, ведь она унизила меня: назвала
другим именем, отказала в работе… В общем, я решил, что ей подсыпали какой-то
наркотик, может, экстази или что там сейчас модно принимать в ночных клубах…
– Экстази, кажется, продается в таблетках, –
заметила я. – По крайней мере в фильмах так показывают.
– Правда? Не знал. Но теперь, когда Елена мертва, я
думаю, что это был не наркотик, а яд. Я мог спасти ей жизнь, но меня занимала
только моя уязвленная гордость!
Вид у Лавочкина был такой скорбный, словно умерла не
посторонняя женщина, отнявшая у него часть общего бизнеса, а близкий человек.
Мне показалось, что его по-настоящему терзают муки совести. Такие люди вряд ли
способны на убийство.
– Как выглядел этот парень?
Иннокентий на секунду задумался.
