– Чтобы ответить на один простой
вопрос, – так же тихо отозвался Громов, – кто убил Жанну Малышеву?
– И так ясно, – хмыкнула
Зюка, – госпожа Ремешкова!
– Нет, – покачал головой
Родион, – моя жена не виновата!
– Интересное дело! – вспыхнул Борис
Львович. – Анька моя супруга!
Громов окинул Лямина холодными глазами. Так
брезгливо косится хозяйка на невесть откуда появившегося на идеально чистой
кухне таракана.
– Нет, вы альфонс, жиголо, платный
партнер, кто угодно, только не муж Анюты, – отчеканил Родион.
– Позвольте, – побагровел Борис.
– Не надо, – спокойно прервал его
хозяин, – лучше давайте разберемся, что к чему. Ну, кто первый начнет?
Все молчали.
– Ладно, – миролюбиво согласился
Гвоздь, – тогда я, но уж не обессудьте, коли вытряхну некоторые тщательно
спрятанные секреты. Итак, с самого начала я предположил, что убийца кто-то из
милых гостей…
– А почему не Анька? – злился
Лямин. – Наняла эту дрянь следить за мной, узнала про меня и Жанночку
и отравила ее, а заодно потом и Семена Гребнева, из мести… Очень логично!
– Нет, совсем нелогично, – вздохнул
Гвоздь. – Давайте сразу договоримся – Анюта здесь ни при чем.
– Но почему?!!
– Да потому, что я очень хорошо знаю
Нюшу, – улыбнулся Родион, – она бы никогда не стала хитрить и
готовиться к убийству Жанны. Налетела бы моментально с порога и наставила бы
«разлучнице» фингалов под глаза…
– Она бы ей зубья повыбивала и волосья
повыдергивала, – раздался из угла знакомый голос.
Я повернулась на звук и увидела в тени большой,
раскидистой пальмы сидящую на маленькой скамеечке Иришу.
Борис Львович хотел было сказать девушке пару
ласковых слов, но покосился на Родиона и удержался.
– Погоди, дочка, – велел
Гвоздь, – есть еще одна причина, по которой Анюта ни за что бы не стала убивать
Жанну.
– Почему? – не утерпела я.
– Да потому, – терпеливо объяснил
Родион, – что ей было совершенно по фигу, с кем спит Борька.
– Козел, – прошипела из угла Ириша.
– Как? – изумилась я. – Зачем
она тогда нанимала частного агента?
– Нюша, как все женщины, чуть-чуть
вкусившие успеха на тропе бизнеса, – вздохнул Родион, – считает себя
самой умной, самой хитрой и самой прозорливой. А посоветоваться с
кем-нибудь ей и в голову не придет. Сначала, чтобы не платить налоги, она
пустилась в квартирные аферы. Одну квартиру купила, Ирку перепрописала, другую
подарила Борису. У них существовал четкий договор: квартира Лямина
продается в мае, и Нюша покупает себе взамен другую, на Кутузовском.
Подчеркиваю, себе. Лямину положены были отступные – десять тысяч долларов,
потому что Анюта собиралась с ним разводиться. Когда я узнал про сделку, то
просто за голову схватился. Надо же быть такой дурой! Отдать своими руками
жилплощадь, цена на которую сейчас колеблется вокруг двухсот тысяч долларов!
Можно сказать, подарить ее. Но Анюта замахала на меня руками: «Что ты, Родя,
он, конечно, лентяй, противный, зануда, но человек очень порядочный и
интеллигентный». Анна даже не взяла с Бориса Львовича расписку. Надо отметить,
что до рокового дня рождения Лямин охотно подтверждал: нет проблем, квартиру он
продаст, деньги, за вычетом десяти тысяч, отдаст бывшей супруге.
Но вдруг Анечка стала замечать кое-какие
странности. Внезапно невесть куда пропало столовое серебро, затем как
испарились две антикварные иконы. Борис Львович только руками разводил, но
Нюша, отколотившая до синяков двух заподозренных ею домработниц, внезапно
смекнула – дорогие вещи тащит из дома и где-то прячет муженек. Пылая
праведным гневом, она кинулась к Борису, но тот в негодовании затопал ногами:
«Как ты могла такое про меня подумать?»
Разгорелся скандал, во время которого Нюша
перебила почти все сервизы, некстати попавшие под руку. А потом у нее
началась мигрень, и она свалилась в койку.
Наутро Ирина предложила: «Найми, мамуля,
частного сыщика и поймай гада!» Аня колебалась пару дней и отправилась к
Гребневу. Одного она не знала – Сеня и Борис Львович были великолепно
знакомы, более того, все детство они провели вместе, на одном дачном участке.
У того и у другого отцы занимали высокие посты в Министерстве тяжелой
промышленности, и им по статусу были положены казенные дачи. Вот им и дали
двухэтажный дом в Перхушкове. Лямины жили на первом, а Гребневы на втором
этаже. Естественно, мальчики подружились и лет до двадцати пяти тесно общались,
но потом контакты постепенно сошли на нет, остались лишь хорошие отношения, в
гости друг к другу они не ходили, но изредка перезванивались.
Как только Сеня узнал, кто объект слежки, он
моментально сообщил Борису, а тот понял, что Аню волнуют не любовные интрижки,
а нажитое имущество.
– Но почему она так прямо и не сказала
Сене! – удивилась я.
– А ты у нее спроси! – развел руками
Родя.
– Мамуля говорила, – подала голос
Ириша, – что так приличней будет, вроде про любовницу не так стыдно, как про
вора…
Дубовский расхохотался:
– Чисто дамский аргумент.
– Лампа появляется в доме, –
продолжал Родион, – и буквально в одночасье вычисляет Жанну.
– Так вот почему Анна хотела, чтобы
наблюдение продолжалось и дальше! – воскликнула я.
– Конечно, – ответил Родион, –
если бы не убийство, ты бы проработала благополучно до мая.
– И вот почему она была любезна с Жанной
за столом!
– Да Нюша ничего не знала про
Малышеву, – громко сказал Родион. – Ну-ка, Боря, что тебе настучал
Гребнев, только не ври!
– Пошел ты на… – немедленно
отреагировал всегда рафинированный Лямин.
Громов взял со стола нечто похожее на пейджер
и сказал:
– Зайди.
Моментально распахнулась дверь, и в комнату
ступил мужик, страхолюдней которого я никого не встречала. Ростом под два
метра, косая сажень в плечах, руки как у меня ноги, и длинный резиновый фартук
с подозрительными темно-коричневыми пятнами. За ним маячили две тени –
рослые, накачанные мальчики, похожие на воронов, все с ног до головы в черном.
– Вы ведь, Борис Львович, знаете, кто я
такой, – тихо сказал Гвоздь, – могу применить меры, не слишком
принятые в светском обществе.
