– Билет туда-сюда, – передразнил
странно знакомый голос. – Кто бы мог предположить, Лампа, что ты такая
эротоманка, бежишь в кусты с первым попавшимся парнем, а еще арфистка, интеллигентная
дама.
Я резко повернулась и вновь заорала:
– Родион!
– Да замолчишь ты наконец! – вышел
из себя Гвоздь. – Бога ради, заткнись и слушай меня.
Я зажала рот руками.
– Раздевайся! – велел Родион.
– Зачем?
– Некогда объяснять, быстрее, куртку,
шапочку, джинсы… Китаец, иди сюда.
Парень, которого я приняла за памятник,
беззвучно приблизился и тоже начал разоблачаться.
– И что мы с ним сейчас тут будем
делать? – поинтересовалась я, клацая зубами от холода. –
А колготки снимать?
– Все-таки ты, Лампа, явно со сдвигом на
сексуальной почве, – вздохнул Родион, – чулочки оставь, на…
Он протянул мне одежду парня:
– Зачем?
– Одевайся!
Через пару минут мы стояли друг против
друга – я и юноша, которого Гвоздь назвал Китайцем. Он и впрямь походил на
жителя страны Великой стены – малорослый, щуплый, только глаза не
раскосые, а большие и выразительные.
– Давай, Китаец, двигай, – велел
Родион и, выхватив из моих рук сумочку, сунул ее юноше.
Тот молча исчез в темноте, словно растворился.
Тут только я опомнилась.
– Как ты сюда попал?
– Потом, все потом, – ответил Гвоздь
и приказал: – Пошли!
Мы свернули на другую дорожку и как-то быстро
оказались за оградой кладбища, прямо на шоссе. Там стояла большая блестящая
иномарка с тонированными стеклами. Гвоздь впихнул меня на заднее сиденье, сам
сел возле шофера и коротко бросил:
– Миша, дай ей кофе с коньяком.
Водитель открыл термос, наполнил пластиковую
чашечку и ласково спросил:
– Бутербродик желаете? С осетринкой?
– Да что происходит, в конце
концов? – заволновалась я.
– Потом, – тоном, исключающим любые
споры, отчеканил Родион, – имей терпение!
Потекли минуты. Наконец раздался легкий стук.
Родион приоткрыл дверь. Стоявший у автомобиля парень, не Китаец, другой,
абсолютно мне неизвестный, тихо произнес:
– Все.
– Поехали, – бросил Родион.
Машина, сыто заурчав, покатилась по шоссе.
– Мы куда? – не выдержала я.
– В Вихрево, – спокойно пояснил
Гвоздь.
– Но меня ждет на Октябрьской улице в
доме восемнадцать Ольга Кац! У нее дневник…
– Знаю, – прервал Родион, – не
волнуйся, дама едет с нами.
– Где?
– В другой машине.
Я обернулась. Сзади, светя фарами, двигался
еще один автомобиль.
– Ты бы подремала, – предложил
Гвоздь, – ложись на сиденье, укройся пледом и бай-бай. Утро вечера
мудренее.
То ли я очень устала, то ли в кофе налили не
только коньяк, но моя голова внезапно стала невероятно тяжелой, и я рухнула на
кожаные подушки.
Глава 28
Как мы доехали до Вихрева, я не помню. Меня
вытащили из машины и буквально внесли в комнатку. Какая-то женщина стащила с
меня чужую, пахнущую табаком одежду и помогла лечь в кровать. Затем, проявив
материнскую заботу, подоткнула одеяло.
– Спасибо, – прошептала я, чувствуя,
как каменеют руки и ноги.
– Спи спокойно, детка, – ласково
ответила тетка.
И через минуту заорала:
– Эй, Лампа, вставай!
От неожиданности я резко села. Одеяло
свалилось на пол. В незавешенное окно бил яркий солнечный свет.
– Вставай, – повторил Родион, –
давай умывайся и спускайся в гостиную, все ждут.
– Кто? – пробормотала я, тряся плохо
соображающей головой.
– Там увидишь! – загадочно
ухмыльнулся Громов и спросил: – Соблазнить решила?
Тут только я сообразила, что сижу перед ним в
крохотных трусиках.
– Ой! – взвизгнула я и прикрылась
подушкой.
– Проснулась? – спросил
Родион. – Теперь, поторопись.
В роскошно оборудованной ванной я попыталась
привести себя в порядок, но как прикажете это сделать, когда из подручных
средств только расческа? Правда, мою одежду кто-то выстирал, и она аккуратно
висела на кресле, распространяя запах ополаскивателя «Ленор».
Плюнув на внешний вид и сгорая от любопытства,
я сбежала на первый этаж и пошла по коридору на звук возбужденных голосов.
В большой комнате сверкал накрытый стол. Возле
каждой тарелки выстроились шеренги бокалов и рюмок. В центре красовались
блюда с колбасами, сырами, зелень, помидоры, джем и тосты. Но гости еще не
приступали к трапезе. Я огляделась. Так! Андрей и Валерия Корчагины,
причем вид у них не слишком парадный. Он в потертых джинсах и простой клетчатой
рубашке, она почему-то в костюме, больше всего смахивающем на пижаму. Чуть
поодаль, в кресле у торшера, нервно теребя пояс от трикотажного платья, сидела
Зюка, а у окна преспокойненько дымил сигаретой Леня Дубовский.
В противоположном от него углу, возле столика с напитками, стоял
взлохмаченный Борис Львович. Увидав, как я вхожу в гостиную, Родион мягко
улыбнулся и произнес:
– Ну вот, теперь, когда все нужные лица в
сборе, разрешите задать вам вопрос – никто не хочет полакомиться ликером
«Айриш Крим»?
– Черт знает что! – заорал Андрей
Корчагин. – Кто вам позволил? Как вы посмели притащить нас сюда под
конвоем, словно преступников?
– Что вы, – спокойно возразил
Родион, – я просто позвал всех в гости, дабы за дружеской беседой
расставить все точки над i.
– Ничего себе гости! – взвизгнула
Зюка. – Да ко мне какие-то бандиты вломились посреди ночи, даже макияж не
дали наложить!
– Вам он не нужен, – галантно
отозвался Родион, – вы и так выглядите изумительно!
Зюка дернула плечом, но по ее лицу стало
понятно, что комплимент достиг цели.
– Зачем мы здесь? – тихо спросила
Валерия.
