Но я не отрывала глаз от дамы, пришедшей с
художниками, а точнее, от жены Никиты – Жанны. Не было никаких сомнений в
том, что мой фотоаппарат запечатлел именно эту очаровательную блондиночку.
Подавая на стол горячее, я думала: ну что заставило хорошенькую, молоденькую
девочку выбрать себе в любовники Бориса Львовича? Ее муж Никита выглядел
намного импозантнее – красивый, фигуристый парень чуть за тридцать.
А моему хозяину сегодня стукнуло пятьдесят два. И еще очень удивляло
поведение Ани. Насколько я заметила, она не привыкла сдерживать эмоции. Стоило
ей чуть понервничать, как в доме начинали летать столы, стулья и биться посуда.
Честно говоря, увидав, как хорошенькая Жанна, одетая в элегантный брючный
костюм цвета топленого молока, входит в гостиную, я чуть-чуть струхнула, решив,
что сейчас Анна завопит и опустит ей на голову поднос, где горой расположились
экзотические фрукты – киви, манго и бананы.
Но Аня с улыбкой обняла Жанну и весело
сказала:
– Отличный костюмчик, чай, не рыночный.
– Нет, – улыбнулась Жанна и быстро
добавила: – Хотя и на рынках часто попадаются великолепные вещи.
Она явно не хотела обижать хозяйку. Словом,
все были милы, приветливы и радостно-оживленны. За столом текла легкая беседа
ни о чем. Жанна и Валерия, жена Андрея Корчагина, ели мало, в основном
накладывали на тарелки салат из овощей. От запеченной свинины они отказались,
не притронулись и к картошке.
К кофе подали коньяк и ликер. Жанна горестно
вздохнула:
– «Айриш Крим», мой любимый!
– Так в чем же дело, выпей! –
улыбнулся Борис Львович.
– Слишком калорийно, – протянула
Жанна, – боюсь поправиться.
Никита усмехнулся:
– По-моему, у тебя самая настоящая мания
похудания.
– Один разочек можно забыть о
диете, – хмыкнул Борис Львович.
Аня же спокойно взяла со стола рюмку, стоявшую
рядом с прибором Жанны, и, наполнив ее доверху светло-кофейной жидкостью, с
милой улыбкой протянула ей:
– Давай за день рождения.
– Ну, только ради Бориса Львовича, –
продолжала кривляться та.
– Да ладно тебе, – усмехнулась
Аня, – и так за грабли спрятаться можешь, пей со спокойной душой. Между
прочим, только для тебя и покупала, остальные эту сладкую липучку терпеть не
могут.
– Точно, – хором отозвались
мужчины, – коньяк лучше.
– А мне больше по вкусу виски, –
сообщила Валерия. – «Айриш Крим» какой-то странный, вроде молока с водкой.
– Ничего вы не понимаете, – фыркнула
Жанна, – коньяк, виски, еще скажите – самогон. Благороднейший напиток
этот ликер, для людей с тонким вкусом.
– Можно мне попробовать? – попросила
Ирочка.
– Нет, – неожиданно резко ответила
мать, – он для тебя слишком крепкий.
Ирина, не привыкшая, что ей в чем-то
отказывают, обиженно заморгала и собралась заныть, но тут Жанна понюхала рюмку
и сообщила:
– Пахнет странновато, словно «Амаретто».
– Да ну? – изумилась Аня и поднесла
бутылку к носу. – Нет, он всегда такой. Да ты попробуй, я в супермаркете
брала.
Жанночка быстро опустошила рюмку и замерла со
странно выпученными глазами и полуоткрытым ртом.
– Что, – ухмыльнулся Никита, –
так вкусно? До остолбенения?
Борис Львович, Аня и Андрей засмеялись. Но
Жанна как-то вульгарно икнула, изо рта у нее потекла блестящая струйка слюны.
Через секунду она громко вскрикнула, странно дернулась, попыталась вздохнуть и
рухнула на пол, неловко, тяжело, не сгибая колен, просто сверзлась с высоты
собственного роста. Так валится человек, внезапно теряющий сознание. Падая,
Жанночка ударилась о большую бронзовую фигуру, представлявшую собой то ли
Купидона, то ли Амура, то ли просто ангелочка. Вмиг на дорогой синий ковер
хлынула кровь. Красное пятно быстро расползлось под затылком несчастной.
– Жанна! – закричал Никита и
бросился к жене. Он схватил ее за плечи и потребовал: – Немедленно отвечай,
тебе плохо?
– Господи, какой ужас, – прошептала
Валерия, – я сейчас в обморок упаду.
Белый, как лист писчей бумаги, Борис Львович
тяжело опустился на стул и машинально ухватился за бутылку «Айриш Крим».
– Не трогайте ликер, – приказала я
суровым тоном, моментально забыв про роль забитой домработницы.
– Почему? – спросил Андрей.
– До приезда специальной бригады не стоит
ничего трогать, – ответила я.
– К-к-какой бригады? – заикаясь,
спросила Валерия.
Никита, сидевший возле безжизненно лежащей
Жанны, внезапно поднял растерянное лицо. Его рубашка была вся заляпана кровью
жены, багровые пятна покрывали руки и брюки.
– Вызовите «Скорую помощь», –
опомнилась Ира, – скорей, реанимацию!
Я посмотрела на неподвижно лежащую Жанну.
Широко открытые глаза неподвижно cмотрели в потолок, брезгливо искривившийся
рот был открыт… Преодолевая ужас, я приблизилась и положила руку на шею тела,
которое еще пять минут тому назад было веселой, кокетливой Жанной. Пульса на
сонной артерии не было.
– Нет, – пробормотала я, –
нужно сначала вызвать милицию.
Спустя час квартиру Ани невозможно было
узнать. Повсюду расхаживали деловитые люди, равнодушно и споро делавшие свою
работу. Труп не торопились двигать. Тело обвели жирной меловой чертой, всех
присутствующих выгнали из гостиной в спальню хозяев, и мы сидели на широченной
кровати, как стая вспугнутых птиц. Потом в комнату вошел молодой человек и
приятным, хорошо поставленным голосом произнес:
– Я Сипелов Максим Иванович. Сейчас
быстренько вас опрошу, а завтра прошу в отделение…
– Хочу сделать заявление, –
неожиданно сказал Борис Львович.
– Слушаю, – моментально отреагировал
Максим Иванович.
– Жанну убила моя жена, Анна Николаевна
Ремешкова, – тихим, но безапелляционным тоном заявил художник.
– Ой, – проронила Валерия.
– О…ел совсем! – взвизгнула
Аня. – Ума лишился!
– Нет, – протянул Борис
Львович. – А вы, молодой человек, пишите, у вас ручка есть?
Максим Иванович вытащил из портфеля планшет с
листом бумаги и спросил:
– Имя, фамилия, отчество?
