– А откуда про меня узнали?
– Я преподаю в школе биологию, в
одиннадцатом классе у меня учится девочка, Ира Ремешкова, она и рассказала про
вашу коллекцию…
– Ага, – буркнул Леня и уставился на
меня в упор.
В комнате стояла невыносимая жара, голова у
меня под шапкой вспотела и немилосердно чесалась. Впрочем, тело, обмотанное
полотенцами, чувствовало себя еще хуже, наверное, лицо у меня приобрело
радующий глаз здоровый оттенок зрелой свеклы.
Внезапно Дубовский поинтересовался:
– Вам не душно?
Я покачала головой, кажется, сейчас упаду в
обморок. Леня внезапно встал, быстро запер дверь, ключ сунул к себе в карман,
потом подскочил ко мне и осведомился:
– Дорогуша, а Ирина Ремешкова не
предупреждала вас об опасности?
– О какой? – пискнула я, чувствуя,
как по спине между лопатками стекают струйки пота.
Коллекционер положил мне на плечи тяжелые руки
и сообщил:
– Я страшный развратник, обожаю
пухленьких, потных, глупых учительниц биологии, ничего не понимающих в
бабочках. Ну-ка, кисонька, разденемся для начала!
Ловким движением он сорвал с моей головы
шапочку и уставился на спутанные русые пряди. Потом вновь ухватил за плечи и
приблизил свое лицо к моему. Я попыталась отшатнуться, но тщетно –
бывший милиционер, как бульдог, обладал мертвой хваткой. Он наклонился совсем
близко к моему лицу, два его глаза слились в один, в нос мне ударил аромат
хорошего мужского одеколона, качественного коньяка и чего-то сладкого, похожего
на ваниль. Я вдохнула смесь запахов, и свет померк.
Глава 16
– Вам лучше? – поинтересовался
женский голос.
Я открыла глаза. Так, лежу на кожаном диване,
а рядом стоит приятного вида женщина с дурно пахнущим пузырьком в руках.
– Уберите нашатырь, у меня на него
аллергия.
– Простите, я не знала, – вежливо
ответила дама.
– Иди, Ольга, – прозвучал бас, и я
увидела Дубовского.
Оля моментально испарилась, я попыталась сесть
и тут поняла, что произошла катастрофа. Юбка расстегнута, кофта тоже…
Машинально я прикрылась руками. Леня хмыкнул:
– Не бойтесь, никакой я не насильник, да
и вы не в моем вкусе, терпеть не могу тощих селедок.
– А мне не по душе мужчины, похожие на
генерала Лебедя, – не осталась я в долгу.
Дубовский засмеялся:
– Дура! В другой раз, когда решишь
прикинуться любительницей бабочек, хоть чуть-чуть предмет изучи, цирк да и
только. А уж разоделась!
– Значит, вы меня сразу узнали?
– Нет, – веселился галерейщик, –
только после того, как Ольга тебя умыла и шмотки сняла. А до этого я,
грешным делом, решил, что за понты такие корявые – учительница биологии!
Ну так зачем явилась, Борька подослал?
– Какой?
– Простой! Лямин.
– Нет.
– Тогда кто?
– Никто.
– Ой-ой-ой, только не начинай снова про
любовь к бабочкам, – заржал Леня, – не поверю!
– А что ты мне сделаешь? –
поинтересовалась я. – Прикуешь к батарее и начнешь лупить шлангом по
почкам?
Леня в сердцах сплюнул.
– Да я никогда баб не трогал, даже таких дурных,
как ты! Ну, кто тебя нанял за мной следить?
Я посмотрела в его злое лицо и неожиданно
сказала правду:
– Я больше не работаю в «Алиби».
– Что так?
– Агентство перешло в другие руки, хозяин
погиб и…
– Тебя, как лучшую сотрудницу,
выгнали, – захихикал Дубовский, – ну, а я зачем понадобился?
В своей жизни я не раз совершала глупые
поступки, частенько попадала впросак, а пару раз в совсем уж отвратительные
ситуации, но иногда в моей душе просыпается невероятная, звериная интуиция. Так
лиса, спасающаяся от охотников, инстинктивно находит единственно правильное
направление для бега – несется в ту сторону, где егерь забыл поставить
человека с ружьем… Так отчаявшийся волк неожиданно для всех совершает
невероятный для зверя поступок – подныривает под веревку с красными флажками и
растворяется в чаще леса. Внезапно я почувствовала, что Леня Дубовский ни при
чем, ну не трогал он ни Жанну, ни Сеню… Я даже не успела обдумать
пришедшую в голову мысль, как мой рот мгновенно открылся и я брякнула:
– Меня наняли найти настоящего убийцу.
– Кто?
– Ее муж.
– Который? Ясно, что не Лямин, так кто?
– Господин Гвоздь.
Леня присвистнул.
– Ну, влипла ты, кисонька, по самую
маковку. Этот субъект страшно не любит, когда что-то нарушает его планы.
Знаешь, за что он столь славную кличку приобрел?
– Нет.
– Дело давнее, – вздохнул
Леня. – Паренек на зоне попал по недоразумению в отряд к крутым мальчикам.
Обычно стараются осу?жденных…
– Осужде?нных, – машинально
поправила я.
– Что? – удивился Леня.
– Ну, ты сказал осу?жденных, а правильно –
осужде?нных, ударение не там ставишь, не на «у», а на «е» надо.
Дубовский круглыми глазами уставился на меня,
потом, ни слова не говоря, включил чайник, вытащил банку дорогущего, совершенно
недоступного мне колумбийского кофе «Амбассадор», выставил набор конфет «Синий
бархат» и сообщил:
– Это из меня бывший ментяра вылез, а ты
подметила. В легавке все говорят – осу?жденный, сленг такой! Но я
никак в толк не возьму – ты явилась за чистоту русской речи бороться или
дело узнать?
– Дело узнать!
– Так слушай молча, тоже мне Бархударов и
Крючков в одном флаконе.[2]
Тебе с сахаром?
– Только без цианистого калия,
пожалуйста!
Леня крякнул и поинтересовался:
– Хочешь глотну из твоей чашки?
– Буду очень благодарна, только слюни
туда не пускай!
Дубовский отхлебнул кофе и протянул мне
стакан.
