Я в растерянности смотрела на нового хозяина.
Это правда, только потом Сеня с улыбкой протягивал фирменный конвертик, где и
лежала основная зарплата. Естественно, что мерзкий Федорчук знает об этой
традиции, просто не желает тратиться, понимает, что я не пойду жаловаться. Закон-то
нарушали оба – Сеня, когда давал, и я, когда брала!
– Вы свободны, – процедил гномик и
вытащил из кармана пиджака толстую коричневую сигару.
Я молча повернулась и вышла, забыв
попрощаться. Наденька засовывала в большую сумку ручки, карандаши, скрепки… Увидев
меня, она хихикнула:
– Ничего ему не оставлю, сейчас еще
информацию в компьютере уничтожу и картотеку вышвырну. Пусть новый секретарь
бумаги заводит. Прикиньте, он меня, как котенка, выбросил и дал пятьсот рублей.
Говорит, такая официальная зарплата, ну не урод ли!
Я медленно побрела к троллейбусу. Конечно,
урод. Только легче от этого никому не станет, работы нет, что делать, ума не
приложу.
Дома я вошла к себе в комнату, вытащила из
шкафа с бельем коробочку из-под датского печенья и пересчитала наличность.
Вместе с жалкой подачкой, полученной от карлика Федорчука, выходило чуть больше
шести тысяч рублей. Какое-то время мы, конечно, продержимся, но новое место
следует искать незамедлительно. Правда, голодная смерть нам не грозит.
В любой момент я могу позвонить Катюше в Майами, и она немедленно пришлет
столько, сколько надо. Только, честно говоря, мне не слишком хочется
попрошайничать. Надеюсь, что сумею выкрутиться сама. А пока попробуем
урезать бюджет.
Тут до слуха долетел тихий стук.
Я повернулась и увидела на балконе кенгуру. Животное осторожно било лапкой
в стекло. Ну вот, пожалуйста!
– Лиза, Кирюша! – закричала я.
Через минуту дети вбежали в комнату.
– Смотрите, кенгуру!
– Где? – спросил Кирюшка.
– На балконе!
Мальчик и девочка переглянулись, потом Лиза
тихо сказала:
– Лампа, хочешь поехать на неделю в
санаторий? Отдохнешь, мы тут сами справимся!
Я глянула на балкон, потом подошла и прижалась
лбом к стеклу – никого!
Дети участливо смотрели на меня. Может, и
впрямь к психиатру обратиться? Внезапно прозвенел звонок в дверь.
– Интересно, кто это? – удивилась
Лиза.
– Пошли откроем, – подпрыгнул Кирка.
– Спросите сначала, – велела я.
– Лампуша! – закричала через минуту
Лиза. – К тебе женщина!
– Иду, – отозвалась я и поспешила на
зов.
Но на пороге комнаты притормозила и осторожно
посмотрела на балконную дверь. Конечно же, кенгуру была там. Большие глаза
внимательно следили за мной, треугольные уши шевелились. Я вылетела в
коридор. Нет, завтра же отправлюсь к доктору!
На кухне, у окна стояла… Ирочка. На этот раз
девчонка нацепила на себя темно-синюю юбчонку из блестящей кожи, желтую блузку
и невероятную розовую жилетку всю в цветочках, рюшах и пуговичках.
– Здрассти, – выпалила она.
– Добрый день, – отозвалась я.
– Поговорить надо, – вздохнула
Ирина, потом окинула взглядом Лизу с Кирюшей и уточнила: – Наедине.
Я провела ее в гостиную. Ирина плюхнулась в
кресло, расставила колени и бесцеремонно поинтересовалась:
– Вы ведь из легавки?
– Нет, из сыскного агентства.
– Один черт, – отозвалась
девушка. – Знаете, что маму посадили?
– Да.
– Так вот, она не виновата!
– Может, и правда, но только все улики
против нее.
Ирина нахмурилась:
– В ментовке тоже так говорят, но они
ошибаются, мама не убивала Жанну.
– Откуда такая уверенность?
– Ну, она мне сама сказала!
– Вы ее видели?
– Следователь свидание дал.
– И что?
– Плачет, говорит: «Доча, я ни при чем!»
Естественно, все преступники сначала отрицают
свою вину.
– Не она это! – почти кричала
Ира. – Не она!
– Да вы успокойтесь, хотите чаю?
– Засунь свой чай знаешь куда! –
взвилась девица. – Я по делу пришла, не воду хлебать!
Я тяжело вздохнула. Воспитание Ирины оставляло
желать лучшего, но не мне это исправлять.
– Чего тебе надо? – спросила я,
перейдя с наглой девчонкой на «ты».
– Следователь у мамы, молодой такой,
сказал, что ее только одно от тюрьмы спасет.
– Что?
– Если настоящий преступник сыщется!
– Ну, – протянула я, – на это
слишком не рассчитывай. Следователю дело Ремешковой кажется ясным, не станет он
очень стараться. Да и потом, скорей всего это Аня отравила Жанну.
– Нет! – со слезами на глазах
воскликнула девочка. – Нет! Мамуля бы никогда не стала яд в бутылку
сыпать. Ну не в ее привычках такое!
Я уставилась на Иру. Хороший аргумент, а
главное, он безотказно подействует на господина Еремина. Только он услышит, что
Анна не имеет обыкновения травить любовниц своего мужа, как тараканов, и сразу
отпустит ее на свободу!
– Мамонька бы ей сразу в волосы
вцепилась, морду о камин разбила бы, ребра пересчитала, – продолжала
Ира. – Нервная она у меня, невыдержанная. А в бутылку яду напихать да
ждать спокойно, тут другой характер нужен!
Резон в ее словах был, Аня становилась
абсолютно неуправляемой, если что-то получалось не так, как она хотела. Могла
пошвырять на пол посуду или разодрать в клочья плохо отстиранную кофточку. На
моих глазах она разбила три цветочных горшка только из-за того, что Борис
Львович не дал ей телефон. Просто побросала керамические кашпо на пол. Потом на
кухне, опрокинув рюмку коньяка, хозяйка пояснила:
– Гневливая я очень, ты уж не обижайся.
Под горячую руку так вломлю, мало не покажется. Прямо удержать себя не могу, в
глазах темнеет, в ушах звенит – просто беда. Вот посуду на черепки пущу, и
полегчает, вроде камень с души. Да ты не боись, ежели я тебе наподдаю, то через
час обязательно подарок сделаю, и дорогой.
