Неизвестно зачем, нам, студентам
консерватории, преподавали логику. Стоит ли упоминать о том, что сдавать сей
совершенно чуждый артистическим натурам предмет мы ходили по десять раз.
Я переплюнула всех, ровно семнадцать дней пытаясь правильно ответить
преподавателю, довела его почти до обморока, но ни разу так и не сумела
получить даже «удовлетворительно». Сейчас я понимаю, что и педагог был, как
говорится, с «левой» резьбой! Поставил бы бедной арфистке тройку, и дело с
концом! Нет, он изо всех сил пытался привить мне упорядоченное мышление. Но
наша восемнадцатая встреча оказалась роковой.
– Вот что, детка, – пробормотал
мужик, – давайте составим силлогизм. Дано следующее: все птицы летают.
Воробей летает, следовательно, он птица.
Мне это утверждение показалось глупым –
летает еще бабочка, жук, самолет, ракета…
– Ну, – поторопил профессор, –
теперь придумайте сами силлогизм, ну?
Однако мне ничего не приходило в голову.
– Ладно, – решил пойти мне навстречу
экзаменатор. – Я помогу. Дано: все философы – ученые.
Сократ – философ, следовательно, он…
Я молчала.
– Что же вы, голубушка, – горестно
вздохнул логик, – напрягитесь. Сократ – философ…
– Следовательно, он птица, –
радостно выпалила я, припомнив фразу, которую преподаватель приводил в пример.
Профессор как-то хрюкнул, схватил зачетку и
быстро-быстро заполнил странички, потом сказал:
– Голубушка, вот вам «хорошо» за эту
сессию, вот четверка за зимнюю, а здесь зачет за следующее лето. Только,
пожалуйста, больше никогда не показывайтесь мне на глаза, честно говоря, при
виде вас у меня энурез начинается.
Я обиженно сунула в карман зачетную книжку.
Зачем он меня оскорбляет? Учил свою логику всю жизнь и теперь зазнается.
Посмотрела бы я на него за арфой.
Но с логикой у меня и впрямь было плохо.
Однако, даже на мой взгляд, выводы Еремина звучали крайне убедительно. Дело
складывалось самым неприятным для Ани образом.
Посудите сами. Сначала она покупает ликер
якобы для того, чтобы угостить Жанну. При этом Аня великолепно знает, что никто
из гостей даже не прикоснется к «Айриш Крим»! Потом собственноручно наливает
рюмку и подносит сопернице, а когда Ирочка решает попробовать
разрекламированный Малышевой напиток, мать моментально отбирает у нее бутылку,
заявляя:
– Для тебя слишком крепко!
Но Ирина только что, во время ужина,
опрокинула две стопки водки, и матушка ничего не сказала дочурке. Только одно
объясняло поведение Ани, и это было не слишком выгодно для нее.
– Но зачем бы ей травить Жанну при всех?
Не легче ли киллера нанять, ну, машиной задавить, а то цианистый калий… Сразу
понятно, что смерть неслучайная.
Еремин хмыкнул:
– Перемудрила немного, небось подумала,
что на других свалят, в гостях много народа тусовалось.
Я удрученно молчала. Несмотря на непомерный
аппетит, чудовищный вкус и распущенный язык, Аня мне нравилась. В ней
чувствовалось какое-то здоровое начало, просто за все годы ей ни разу не
пришлось задуматься о смысле жизни или прочитать умную книгу. Может, родись она
в другой семье, стала бы иным человеком. И еще мне отчего-то казалось, что
Аня не из тех людей, которые бросают друзей в беде.
– Вы ее арестовали?
– За этим дело не станет, – пообещал
Анатолий.
Крайне расстроенная, я поехала на работу.
Открыла дверь в кабинет Семена и ахнула. По комнате словно Мамай прошел.
С огромного письменного стола были сброшены все бумаги, из шкафов выкинуты
папки, а монитор компьютера «радовал» глаз разбитым вдребезги экраном. Картину
завершали сорванные жалюзи, опрокинутый цветочный горшок и расшвырянные по
ковру ручки, ластики, линейки и скрепки.
– Ни фига себе! – присвистнула
я. – Тут что, обыск был?
Сеня, сидевший на корточках возле поверженного
телефонного аппарата, пробурчал:
– Хуже. С ментами хоть договориться
можно, а здесь бушевала психопатка, патологическая личность Анька Ремешкова!
И зачем я только Лельке пообещал, что помогу! Ну дернул черт! Знал ведь, с
кем дело буду иметь! Ты только взгляни!
И он начал рассказывать. Если опустить весь
мат, которым Сеня щедро пересыпал свою речь, получалась такая картина.
Примерно за час до моего прихода в кабинет
Сени влетела потерявшая человеческий облик Аня. Секретаршу Наденьку, тоненькую
девушку лет двадцати, баба так шваркнула о стенку, что бедняжке пришлось потом
прикладывать к голове лед, приготовленный для клиентов, уважающих виски.
– Гнида! – завопила Аня. – Ты
зачем растрепал, что я видела снимки Жанны?
– Но что же мне следовало сказать? –
удивился Сеня. – Я тебе их показал.
– Дрянь! – выпалила торговка. –
Нет, какая ты дрянь! Немедленно отправляйся в милицию и скажи, что ничего
подобного не было. Следователь – идиот, он решил, что я эту дуру отравила.
– Предлагаешь ввести в заблуждение органы
дознания? – ухмыльнулся Сеня. – Ну уж нет, сама кашу заварила –
сама и расхлебывай, мне с ментами ссориться нельзя.
И тут началось! Словно разъяренный
бегемот, Аня принялась крушить кабинет. Сеня попытался урезонить озверелую
бабищу, но удержать взбесившиеся сто двадцать килограммов живого веса оказалось
ему не по плечу. Милая Анечка была на голову выше субтильного Гребнева, да к
тому же и в плечах пошире. Пришлось звать охрану. Но до того как секьюрити
вбежали в комнату, лучшая подруга бывшей жены ухитрилась устроить самый
настоящий погром. Уже в самом конце, когда Аню тащили в коридор, она ухитрилась
вывернуться из объятий крепких парней в форме и зафигачила в компьютер большой
шар из яшмы, стоявший на подставке. Этот сувенир преподнес Сене один из
благодарных клиентов.
– Она швырнула его, как метатель
ядра, – сообщил Сеня. – Ей-богу, рядом с ней олимпийские чемпионы
отдыхают. Каменюка-то тяжеленная, килограмма три будет. Ну Анька, ну сука,
ровненько в монитор угодила; ты бы слышала, какой звук раздался! Надька как раз
из сортира больную голову принесла. Так прикинь, дурында в приемной под стол
залезла! Решила, что граната взорвалась!
Он встал и потянулся.
– Ну и денек! А еще насморк замучил,
десять дней из носа льет. Давай коньячку хлопнем для успокоения нервной
системы.
– Ладно, – согласилась я, –
если тебе хочется.
