— Не твое собачье дело, еврейская рожа, — огрызнулся в ответ Брикс.
Штейнберг пропустил это мимо ушей и спросил:
— Есть что-нибудь будете?
— Давай салат и омаров, — скомандовал Брикс.
Штейнберг отдал приказания подошедшему официанту и еще кое-что шепнул ему на ухо. Он был опытным человеком, знал, на кого работает, и прекрасно понимал, что если Брикс-младший приходил в таком настроении, то ничего хорошего за весь вечер у Штейнберга не случится. Его будут гонять и пинать весь вечер, и дело может дойти до зуботычин. Но он был хитрый старый еврей и, зная слабости Брикса-младшего, научился вовремя строить громоотводы, отводившие молнию от его умной лысой головы. Именно такой громоотвод приближался сейчас к ложе. По залу шла фигуристая рыжеволосая официантка с симпатичным простодушным личиком. Она была одной из недавно принятых на работу девушек. Штейнберг знал, что Евгений Брикетов любит новеньких. Официантка вошла в ложу и, улыбнувшись Брикетову милой улыбкой скромницы, поставила перед ним бутылку «Смирнова», рюмку и две тарелки: большую с омарами и маленькую с салатом.
Брикс даже не посмотрел на принесенные яства. С самого начала, как только появилась в ложе официантка, он смотрел на нее.
— Кто это? — произнес он, едва официантка вышла из ложи.
— А, это… Это Люба, наша новая официантка, — как бы невзначай проговорил Штейнберг и при этом хитро улыбнулся, но Брикс не заметил, так как полностью был поглощен пышными ягодицами официантки, которая в данный момент, наклонившись, забирала с соседнего стола пустые бутылки.
— И давно она здесь? — продолжал спрашивать Брикс.
— Четвертый день как.
— И как она в работе? — спросил Брикетов.
— Как официантка? — осведомился Штейнберг. — Пока без жалоб.
— Значит, так, — проговорил Брикс, наливая себе стопку «Смирновки», — снимай ее на сегодня с заказов и давай ко мне. Она должна еще и у меня приемку пройти.
— Хорошо, — тяжело вздохнув, проговорил Штейнберг. — Только я хочу предупредить, — добавил он, — что она не в курсе заведенных вами правил. Могут быть некоторые проблемы.
— Вот и хорошо, что не в курсе, — сказал Брикс. — А о проблемах ты не беспокойся.
Штейнберг кивнул и вышел из ложи.
Со своего места Брикс видел, как Штейнберг подошел к молоденькой официантке и что-то шепнул ей на ухо. Та сначала удивленно посмотрела на него, потом перевела взгляд на Брикса. Брикс в этот момент широко осклабился.
Девушка поставила поднос на дежурный столик, сняла с себя фартук, служивший ей униформой, и неуверенной походкой отправилась в ложу составлять компанию молодому бандиту.
Все работники данного заведения знали, что значит для новой сотрудницы «пройти приемку» у младшего хозяина заведения. Это означало, что женщине придется как минимум сделать Бриксу-младшему минет. Дело в том, что сексуальным вниманием Евгения Брикетова были охвачены все хоть сколько-нибудь значимые женские особи, работающие в публичных заведениях братьев Бриксов. Евгений не был сексуальным гигантом, просто он считал для себя делом принципа пропустить через себя не только проституток, но и технический персонал. Официантки, барменши, администраторши — все чувствовали на своем затылке мягкую и потную ладонь Брикетова-младшего, склоняющего женщину к своим чреслам.
Для большинства это было своеобразной данью за дальнейшую спокойную работу в заведении Брикса, но были и те, кто шел на это с охотой. В случае сексуального успеха можно было на несколько недель «зависнуть» в статусе официальной любовницы Брикса. Последний давал его обладательнице высокую вероятность того, что ближайшую зиму она встретит в новой песцовой шубе или получит другой дорогой подарок. Евгений был щедр, когда был доволен.
С подобными намерениями и направлялась к ложе новенькая официантка, которую на этот счет проинформировал предусмотрительный Штейнберг. Последний сообщил ей также о том, что Брикетов, как пресыщенный легкодоступными женщинами мужчина, ценил в слабом поле еще и скромность, и даже непорочность.
— В общем, поприкидывайся наивной дурочкой поначалу и даже можешь немного сопротивляться, но с этим ты уж не перебарщивай, — выдал последние наставления хитрый Штейнберг.
Следуя наставлениям, а также желанию во чтобы то ни стало понравиться хозяину, она послушно уселась на указанное Бриксом место рядом с ним и, скромно потупив глазки, произнесла:
— Ефим Александрович сказал, что вы хотели со мной поговорить.
— Да пошел он, этот жид, к чертовой матери… — проговорил Евгений в сердцах, — ты лучше скажи, как тебя зовут.
— Люба, — тихо ответила она.
— Ну и как тебе, Люба, нравится работать у меня в клубе? — спросил Брикс.
— Да, конечно, — живо ответила она, поднимая на собеседника глаза. — Работа интересная… с людьми, — добавила Люба, снова потупив взор.
Брикс налил себе стопку водки и махом ее выпил. После чего встал и, подойдя к выходу из ложи, задернул занавеску.
Вернувшись обратно, он плюхнулся на свое прежнее место и бесцеремонным движением сгреб официантку в охапку.
— Ну, что, — произнес он, — хочешь и дальше здесь работать?
— Конечно, — произнесла она, не поднимая глаз от пола.
Брикс шумно выдохнул и сказал:
— Ну, тогда соси.
Люба удивленно вскинула глаза на своего хозяина. На сей раз она была искренне удивлена, так как подобного ускорения в их отношениях не ожидала.
— Нет, нет, я… — начала было вставать Любка. — Ефим Александрович сказал… Я и не думала, что так…
— Давай, давай, голубушка, минетиком займись, — добродушно и по-свойски проговорил Брикс, кладя ей ладонь на затылок. — Будешь губы корчить, выкину на хрен. Сделаешь как надо, не пожалеешь.
После этих слов и жеста Любка поняла, что сопротивляться дальше не стоит. Об этом ее предупредил Штейнберг.
«Ну, пацан, — подумала про себя Любка, — держись. Сейчас я тебе покажу небо в алмазах».
В этот момент в зале громко заиграла бойкая музыка. Любка, согнувшись над коленями Брикса, рванула «молнию» на его брюках и двумя ловкими движениями расчехлила уже начавшее приобретать боевой вид сексуальное орудие.
Из всех опытов, имевшихся в жизненном багаже Любы, сексуальный был самый обширный. Поэтому, когда она, схватив рукой член, ловким и страстным языком обволокла крайнюю плоть влажным теплом, по всему телу Брикса пробежала первая волна истомы.
«Молодец, — подумал он, — старается». И, закрыв глаза, откинул голову на спинку дивана.
Он еще какое-то время держал ладонь на затылке Любы, регулируя ритм ее действия, но потом, убедившись, что в этом нет никакой необходимости, раскинул руки и полностью погрузился в пучину сладострастия.
Волны сексуальной радости все чаще и чаще пробегали по его телу, становясь раз от раза все сильней и сильней и вот-вот грозили обрушить песочную крепость наслаждения. Любка работала как могла. Она чередовала темп движений, заменяла работу языка работой губ, помогала себе руками. Сладостное напряжение во всем теле Брикса возрастало, он уже стал постанывать и извиваться.
