Свои сложные, но весьма плодотворные взаимоотношения с капризной дамой по имени Удача Сергей Сергеевич начал, когда поступил на службу во всем известную «контору». Должность он там занимал невысокую, но доступ к важной служебной информации позволил ему достаточно быстро приобрести нужные связи, и, наплевав на присягу, а местами – и на закон, Сергей Сергеевич сумел неплохо обогатиться. А когда «запахло жареным», первым, кто быстро сообразил, что грядет большая чистка в рядах и не всегда с предложением написать заявление «по собственному», был Дерево. Данная еще в школьные годы кличка, как созвучие фамилии, с годами придала ему непотопляемость в скользких ситуациях, свойственную этому материалу. «Вовремя уйти – это не сбежать», – часто повторял он, вспоминая службу на «Государя-батюшку». Приобретенные связи и кое-какой скопленный капиталец позволили ему открыть небольшой ЧОП, а затем и «выиграть» тендер на охрану ТЭЦ-2. Что давало Сергею Сергеевичу долгожданный финансовый покой и уважение сильных мира сего.
Следующим финтом госпожи удачи было то, что случилось в день катастрофы. В этот выходной, собственно, как и обычно, Древнев совершенно не собирался посещать вверенный его охранному предприятию объект. Он там бывал крайне редко – последний раз уже и не помнил когда. Но эта фантазерка подсунула ему в баре, в котором он отдыхал со своим телохранителем и начальником охраны ЧОПа Стасом Приступой, симпатичную девчонку, которая совершенно не хотела верить в то, что он, Сергей Сергеевич Древнев, является серьезным и уважаемым человеком. И тут Дерево понесло. Он посадил Татьяну, так звали девушку, в свой роскошный черный джип и помчался на южную окраину города, где на берегу большого озера стоял огромный корпус электроцентрали. По странному стечению обстоятельств, Сергей Сергеевич в момент ядерного удара оказался не в центре города, где подобало бы ему быть, а в самой удаленной от центра взрыва точке, в специально предназначенном для выживания месте, окруженный верными и хорошо вооруженными людьми.
Шок от пережитого ужаса в первые дни катастрофы не вывел его из равновесия. Напротив, он очень быстро осознал, что лично для него ничего страшного не случилось. Ну, подумаешь, рухнул, привычный уклад жизни, он-то жив, здоров и сыт. И, собственно, вот его шанс создать свою, пускай маленькую, но империю, да чего там империю – собственный мир. По своему пониманию удобства и благополучия. И анархия, и безвластие – самая благодатная для этого почва. Проявив недюжинные качества организатора, Древнев сколотил из сотрудников своего ЧОПа небольшую, но хорошо вооруженную армию. Взял под контроль все запасы топлива и провианта. И с помощью демонстративно-показательной казни начальника смены, единственного достойного конкурента, подчинил своей воле весь обслуживающий персонал станции.
Корпуса теплоэлектроцентрали практически не пострадали, не считая обрушения самой высокой из двух труб, благодаря тому, что станция, находившаяся в низине, спряталась за холмом от взрывной волны. Но вот беда, не хватало подданных в созданном «государстве», негде было развернуться таланту Сергея Сергеевича, как «доброго и всеми любимого» царя-батюшки. Срочно нужен был людской ресурс. А взять его можно только в одном месте… Город! Не привыкший к сложным многоходовкам, Древнев отправил в сторону относительно уцелевшего микрорайона Киселевка небольшой отряд. Там, где можно действовать просто и грубо, не нужно лишний раз мудрить, действия должны приводить к цели максимально быстро и эффективно. Основной инструкцией Приступе было: «Никого не пугать и, упаси боже, бить. Обещать, убеждать. Чем больше приведете, тем лучше».
После нескольких часов отсутствия на холме появилась внушительная группа трудового ресурса, передвигавшихся под конвоем людей в черной форме охранников ЧОПа. Все то время, пока отсутствовали его бойцы, Сергей Сергеевич в крайне возбужденном состоянии метался по кабинету и, в конце концов не выдержав, вышел лично встречать вновь прибывших к воротам. Кутаясь в чоповскую утепленную куртку и постоянно поправляя на лице респиратор, он простоял возле входа на территорию около часа, пока охранник на вышке не подал сигнал о приближении колонны. Несмотря на то что сильно продрог на ветру, Сергей Сергеевич дождался счастливого момента открытия ворот и был крайне доволен результатом. Когда за последним из зашедших внутрь закрылись створки, он, кивнув каким-то своим мыслям, махнул рукой начальнику охраны и, убедившись, что тот следует за ним, быстрым шагом пошел в главный корпус станции. Пройдя огромный машинный зал, в котором, как памятник былому величию, стоял его черный «лендровер-спорт», не удержался, нежно провел по его лоснящемуся кузову рукой и поднялся по длинной металлической лестнице в свои апартаменты. Эти несколько комнат аппаратной он облюбовал из-за широкого окна, открывавшего шикарный вид с высоты третьего этажа на машинный зал. При хорошем обзоре «государства» помещение было труднодоступным для посторонних, что позволяло обеспечить надежную охрану его дорогой персоне.
Татьяна встретила его взглядом затравленного звереныша и после строгого окрика и раздраженного жеста хозяина исчезла в соседней комнате. Следом за Древневым в двери вошел начальник охраны Стас Приступа. Среднего роста, крепкий, похожий на сжатую пружину мужчина средних лет. Верный сторожевой пес.
* * *
Говорят, что собаки похожи на своих хозяев, и Стас не был исключением. Жизнь ломала его, пыталась утопить, но без особого успеха.
Когда-то в срочную службу он прошел ад первой чеченской кампании, последним кругом которого был ужас нескольких месяцев, проведенных в плену у мятежников. Полевой командир Имам, к которому волею судьбы попал Стас, не издевался над пленными, ему нужны были рабы, да и небрежно относиться к своему добру – это расточительство. Основным его девизом было: «Хороший раб – послушный раб». Но русские были плохими рабами. Плохо работали и постоянно хотели сбежать. Как-то ради развлечения и в воспитательных целях он выставил двух пойманных при попытке побега пленных, одним из которых был Стас, на ножевой бой друг против друга: «Чтобы они сами решили, кому из них жить, а в случае неповиновения или отказа зарежут, как баранов, обоих». Два молодых парня, два друга, вместе делившие тяготы войны и плена, схлестнулись в смертельной схватке, победителем из которой вышел Приступа. И тут Имама осенило, как можно отработать деньги на, казалось бы, бесполезных и дешевых «вещах», таких, как простые солдаты. Выкуп за них никто не заплатит, это не офицеры, они никому не нужны. Как там у них говорится: «Сирота казанская». Имам, глядя, как раб сжимает нож, как раздуваются его ноздри и блестят глаза, вдруг задумался… Этот русский похож на волка, готового к прыжку. Кощунство Имаму, полевому командиру армии Ичкерии, убивать волка, ведь этот хищник изображен на гербе его страны. Посмотрев на Стаса, стоявшего под прицелом его бойцов с окровавленным ножом над телом своего друга, которого он только что убил, и, как загнанный зверь, готовился к своему последнему бою, Имам «милостиво» даровал жизнь этому русскому. Стас опешил, он не ожидал, что выйдет из схватки живым, и уж точно не предполагал, что Имам не убьет его после боя, другим в назидание. Он готовился отдать свою жизнь подороже… Значит, гибель его друга была страшной и непомерной платой за то, чтобы он жил! Он должен был выжить, любой ценой, чтобы оправдать смерть товарища.
