Путята, зрелых лет бородатый муж крупного телосложения, внимательно осмотрел Алексея:
– Гридей Володимировых я в лицо многих знаю, встречались. Твоё обличье мне незнакомо.
– Недавно я в дружине, полгода. Из рыцарей.
– Поди ж ты! – искренне удивился Путята. – А ко мне какое дело?
– Дело-то у меня к князю, да сказывают – нет его в городе.
Алексей уселся на лавку, снял сапог, достал пергамент и протянул было воеводе, но дружинник, стоявший рядом, перехватил его и сам передал Путяте.
Воевода развернул послание и начал читать, шевеля губами. Читал долго, Алексей уже и обуться успел.
– Хм, письмо и правда сам князь писал, я его руку знаю. Только не мне оно. Расскажи сам, что происходит?
– Уж пять дней, как к Чернигову половцы подступили; много – тысячи. А привёл их с малой дружиной князь тмутараканский Олег.
– Не сидится ему спокойно. Где бы ни сидел, обязательно усобицу заведёт.
– Князь Владимир помощи просит. Дружина его потери несёт, меньше двух сотен осталось. Весна, припасов мало. Не продержится город в осаде долго, голод подступит. А половцы Чернигов плотно обложили. Я только хитростью и вырвался, переодевшись в их платье.
– Беда!
Путята замолк надолго, размышляя.
– Не знаю, что и делать. Большая часть дружины с великим князем ушла. А в городе гридней мало осталось, только борону держать, если враг подступит. Даже если я и поведу дружинников на выручку, половцев нам не осилить, сам говоришь – тысячи их.
Алексей понял, что рисковал зря.
– Так и оставишь Чернигов в осаде? Степняки уже все веси, сёла и монастыри пожгли, обезлюдели земли черниговские. Если и город силой возьмут, сплошная пустошь будет. Ни полей возделанных, ни людей, ни скотины.
– Ты мне на больную мозоль не дави, не хуже тебя понимаю. Только где я людей возьму? Гонца немедля к Святополку Изяславичу отряжу, пусть сам решает.
– А мне как быть? – растерялся Алексей. Назад-то вернуться можно, но как в город проникнуть? Долго бродить по половецкому стану не получится, надо что-то есть и где-то спать, а каждый десяток или сотня в лицо друг друга знают и чужака не примут. Да и цел ли ещё город?
– Ты ел ли?
– С коня два дня не слезал, не до еды было.
Путята укоризненно посмотрел на дружинника:
– Пойди с человеком, накорми его, место в воинской избе покажи – пусть отдохнёт. И рубаху дай, в этой только народ пугать.
– Исполню, воевода, – поклонился дружинник в ответ.
– Как гонец вернётся, я тебя призову, а покамест в воинской избе поживи, – бросил на прощание Путята.
Они вышли во двор.
– Как тебя звать? – обратился к Алексею дружинник.
– Анри, а по-вашему – Алексей.
– Так ты не русак? То-то говоришь ты вроде и разборчиво, а всё как-то не так. Меня Никандром кличут. Идём на кухню, небось живот от голода подводит?
– Три дня не ел, только воду пил. Мне бы лошадь определить куда-нибудь.
– Её уже Ксандр в конюшню отвёл.
Как понял Алексей, Ксандром звали второго дружинника.
На кухне Алексею положили полную глиняную миску гречневой каши с мясом, сдобренной конопляным маслом, здоровый ломоть свежего пшеничного каравая да сбитень. Он старался есть не спеша, не то после трёх голодных дней можно было заворот кишок получить.
Он наелся от пуза. Никандр всё время сидел рядом и жалостливо смотрел. Потом привёл Алексея в воинскую избу – вроде казармы. Это было длинное одноэтажное помещение с топчанами. В торце, у изголовья – сундуки для личных вещей гридней.
– Ложись, этот ряд свободный. А я сейчас рубаху поищу.
Алексей лёг на топчан и вырубился сразу.
Сколько он спал, непонятно, только проснулся и увидел, что солнце всё в том же положении. На соседнем топчане сидел Никандр и штопал свои порты.
– Ну и силён ты спать! Сутки проспал!
– Не может быть!
– В окно посмотри! Идём есть, обед.
Алексей сначала посетил отхожее место, умылся. Чувствовал он себя бодрым, отдохнувшим, полным сил – хоть сейчас в бой.
– Путята меня не спрашивал?
– Я бы разбудил.
Они молча поели. Самое нудное – ждать, тем более – на незнакомой территории. Ни друзей, ни занятий.
– Может, в кости сыграем? – предложил Никандр.
– У меня играть не на что, – отмахнулся Алексей.
Никандр отдал ему свою рубаху, из запасных. Не новую, но выстиранную и чистую.
Из-за безделья Алексей решил отсыпаться. Вдруг Путята прикажет в Чернигов возвращаться, так хоть отдохнувшим поедет. Жаль, впрок выспаться и наесться нельзя.
Несколько следующих дней от нечего делать он бродил по Киеву. Город хоть и стольный, великого князя, а невелик, местами убог и грязен. Но Алексей знал, что расцвет города ещё впереди.
Его неотвязно преследовали мысли. Он сейчас в безопасности, сыт – а как там князь, дружина, а главное – Конрад? Привязался к немцу Алексей. Парень не без недостатков и чудачеств, но товарищ верный, а в бою это главное. Что, у него у самого недостатков нет? Да хоть отбавляй. Как говорится, пусть бросит в меня камень тот… Вроде так в Библии, правда – применительно к другой ситуации, к блуднице – кто без греха?
Лишь на шестой день, уже после полудня, призвал его к себе Путята.
– Садись, гонец прибыл. Слушать готов?
У Алексея замерло сердце. Какие известия его ожидают?
– Чернигов Владимиром оставлен, сдан Олегу.
Алексея как будто холодной водой окатили.
– Да как же это?!
– Вот так. Предложение у меня к тебе: у великого князя, здесь, в Киеве, служить хочешь?
Алексей, не раздумывая, качнул головой.
Путята сокрушённо крякнул:
– У нас и жалованье, и порядок. А твой Владимир – вроде как изгой. Ему Святополк Изяславич определил престол в Переяславе. Сам подумай: княжество сопредельное, рядом со степью. Степняки набегами покоя не дадут, дружина с сёдел слезать не будет. И предстоит тебе служба тяжкая и опасная.
– У меня друзья в дружине, я клятву князю давал – не могу.
– Другой на твоём месте ухватился бы! Подумай хорошо, я ведь не каждому предлагаю в дружину вступить, желающих из смердов полно. Только их учить надо, а ты хитёр, пронырлив, находчив.
– Лошадь не прошу, на половецкой поеду, седло только дай, – не слушая уговоров Путяты, попросил Алексей – он для себя уже всё решил.
– Зайди к шорнику, скажи – я позволил. Ну, тогда прощай. Может, даст Бог, свидимся.
