Половец качнулся и упал. Видимо, это и в самом деле был десятник, потому что с его падением половцы дрогнули и попятились. Это придало силы мужикам. С удвоенной энергией они стали бить половцев. А Конрад бросился вперёд и срубил голову ещё одному.
Раздался стук множества копыт, и Алексей с тревогой обернулся: идут на подмогу своим те самые три десятка, которые грабили соседнее село? Но нет. На всадниках были шлемы, на солнце блестели кольчуги. Русские! Не меньше полусотни дружинников, а впереди – князь в красном корзно.
Половцы сразу побросали оружие, надеясь сдаться на милость победителя. Но не тут-то было! Дружинники ещё и подскакать не успели, как мужики кольями забили насмерть оставшихся. Правда, во время боя и их полегла половина.
Князь остановил коня прямо перед рыцарями.
– Что происходит?
– Половцы напали, два десятка. Вроде управились с ними.
– Кто такие? – Князь был грозен.
– Рыцари, византийские катафракты, бежали из половецкого плена, – чётко доложил Алексей.
– Княже! – упал на колени один из мужиков. – Половцы соседнее село, Кологривку грабят. Дочь там у меня, замужем за мельником. Ратуй!
– Дружина! За мной!
Алексей и Конрад едва успели отбежать в сторону, как мимо них, едва не сбив с ног, промчалась дружина – князь помчался защищать своё село. Выбьют людей – кто на полях работать будет, с кого оброк брать? Так впервые рыцари увидели вблизи Владимира Всеволодовича, князя черниговского.
Наступила тишина. Один из парней обернулся и невольно схватился за голову:
– Ой, беда! Сколь людей проклятые побили!
На дороге, на площади и у домов виднелись трупы селян.
– Выходите, люди добрые! Побили ворога! – крикнул мужик, всё ещё держа в руках жердь.
– Дубину-то брось, – сказал ему Алексей. – Да дома посмотрите, может, раненые есть, перевязать, помочь надо. И во дворах осмотритесь. Может, какой-нибудь вражина сховался.
– Это мы мигом! Василь, Никандр, Олесь – вы идите по своей стороне. Остальные – за мной, – распорядился селянин. Дубину он послушно бросил.
– Конрад, ты цел, не ранен? А то я смотрю – вся одежда в крови.
– Вроде не болит ничего. Значит, цел. А ты?
– Тоже. Пойдём к колодцу, умоемся.
Они зашли во двор. Изба была закрыта.
– Бабоньки, выходите. Побили ворога! – крикнул Алексей.
Дверь избы распахнулась, на свет божий вывалась толпа девушек и женщин и кинулась к рыцарям. Они стали их обнимать и целовать, заливаясь слезами.
– Грязные мы, – уговаривали их рыцари, осторожно отстраняясь, – в крови все, испачкаетесь!
Да кто их слушал?
– Отмоем и отчистим, – крикнула одна бойкая молодушка. – Правда, бабы?
Из колодца достали бадью воды. Рыцари скинули рубахи, умылись и стали похожи на людей. А то были страшны, как черти из преисподней.
– Спасибо вам, люди добрые! Из полона освободили… – поклонилась в пояс им одна из женщин. Другие тут же последовали её примеру.
– Погостюйте у нас! Ласково просим!
Мужики обошли все избы и дворы.
Убитых выносили на улицу и укладывали рядами на землю. У иной избы вырастал ряд из нескольких тел. Потом стали рыть общую братскую могилу. Чаще такие делали погибшим на поле бранном, а умершим селяне делают индивидуальные. Но теперь, когда некоторые семьи вырублены полностью, мужики решили вырыть братскую могилу. Вместе жили, вместе погибли – вместе и лежать будут. Гробов не было, и потому хоронили, завернув в холстины. И за священником для отпевания в соседнее село не ездили. Там половцы, туда князь с дружиной поскакал. Скорее всего, и там павших много, их тоже отпевать надо будет.
Кто-то из грамотных счёл молитву, и могилу засыпали землёй. Убитых торопились погрести до вечера. Тепло, попортиться могут, мухи на кровь слетаться начали.
Пока мужики рыли могилы, бабы готовили еду для поминок. За скорбными делами не заметили, как наступил вечер. Посреди площади развели костёр, вокруг него выставили столы и устроили тризну по павшим. И рыцарей усадили на почётное место, во главе стола. Обычно там сельский староста сидел, когда община собиралась на торжества – свадьбы, похороны, праздник урожая или Пасху. Но убит староста, а дружинники всегда по положению выше смердов стояли. Алексея в его кольчуге и шлеме приняли за дружинника, ну а Конрада – за воина.
Выпили за упокой, поели, потом селяне затянули грустные песни. Многие женщины плакали навзрыд: ведь погибших хорошо знали, всю жизнь соседствовали.
Рыцарей определили на постой: немца – в одну избу, Алексея – в другую. Они уже настолько свыклись существовать вместе, что, находясь порознь, чувствовали небольшой дискомфорт. Однако выспались они на мягких перинах на славу.
А утром начались подношения. Почти из каждой избы несли им рубашки, порты, испечённые, с пылу с жару, расстегаи. Селяне благодарили их, как могли. Впрочем, рыцари ничего не требовали за свои воинские труды.
Конрад подсел на расстегаи с рыбой да с мясом, запивая их сытом.
Потом заявились мужики с поклоном:
– Баньку вам истопили на задах у Николы-кожевенника. Самая знатная баня в селе. Приглашаем попариться, мы уж и венички замочили.
Помыться хотелось давно. Сопровождаемые мужиками, рыцари направились в баню. Все не пошли – тесно будет.
Внутри уже священнодействовал банщик. Он нагонял пар, причём лил на каменку отвары трав, и потому воздух в бане пах необыкновенно.
Сначала ополоснулись, потом тёрли друг друга мочалом и щёлоком. Когда кожа покраснела и скрипеть начала, зашли в парную. Оба рослые, а вверху температура высокая, и кожа на ушах стала гореть.
– Шапки наденьте, – заботливо посоветовал банщик.
Они натянули на головы войлочные шапки и улеглись на полки. Сначала банщик стал оглаживать их берёзовым веничком, потом похлопал и перешёл к дубовым – эти оказались пожёстче. Все поры на коже открылись, пот полил градом.
Конрад заорал:
– Не могу больше, дышать нечем! – и выскочил из парной в мыльню.
– Слабоват у тебя товарищ-то, – ухмыльнулся в бороду банщик. – Ещё пару поддать?
– Хватит.
В мыльне банщик посоветовал:
– А вы в пруд окунитесь. Он рядом, буквально за стеной. Никола-то завсегда так делал, упокой, Господи, его душу.
Оба воина вышли из бани. Слева виднелась водная гладь небольшого пруда или озерка – туда вёл дощатый настил.
Первым в пруд с разбега прыгнул Алексей – после парной вода показалась ему ледяной. От избытка чувств он заорал. Услышав его крик, Конрад попытался затормозить на мостках, но не удержался и рухнул в воду. Водой обожгло разгорячённое тело, и он заорал тоже.
