– Но… мудрый хан…
– И что там? – спросил Кучуг.
– Там его не видели уж неделю!
Якун хохотнул снова, кувшин в его могучей руке завис над
кубком Кучуга. Красное вино наполнило до краев и полилось на белую скатерть.
– Пей! – сказал он добродушно. – И что же,
говоришь, когда вы ударили запасным полком на хазар…
Кучуг отмахнулся:
– Это было потом, а сперва берендеи и торки заманили их к
яру… Ты иди, мальчик, иди. Если увидишь сына раньше, чем я, скажи ему, что я
его люблю… и не запрещаю отныне выбирать себе жену по сердцу там, где найдет…
Он умолк, всматриваясь в бегущего между столами человека с
клеймом на лбу. Длинные грязные волосы падали на спину, на шее блестел железный
ошейник.
– Ты чего? – спросил Якун.
Кучуг кивнул, Якун повернул голову. Перед расплывающимся
взором маячила коренастая фигура тралла.
– Что тебе? – буркнул он раздраженно.
– Хозяин, ты посылал меня к дочери…
– А… верно, посылал. Ты сказал ей?
– Нет, хозяин.
Якун грозно рыкнул:
– Почему?
– Ее не оказалось дома, хозяин. Я обыскал весь дом,
заглянул к соседям. Видно, что ушла из дому как раз перед тем, как пришел я…
Якун уязвленно нахмурился, а Кучуг даже не хохотнул, хотя
самое время позлорадничать, сочувствующе хлопнул его по плечу:
– Где бы ни ходила, спать вернется в родное гнездо. Пей, а
то мне подливаешь, а сам…
Они смеялись, наперебой хвастались боевыми походами,
подвигами, добычей, знатностью родов, снова пили и хвастались, а когда в палату
вбежал молодой мужик в одежде волхва, ни тот ни другой не обратили внимания:
хоть сто волхвов, они ж не воины, а значит, и не люди вовсе. По крайней мере,
не мужчины… Только все замечающий князь проследил взглядом, как тот подбежал к
Белояну, зашептал на ухо. Звериная морда верховного волхва словно бы потемнела.
Он бросил короткий взор в сторону пирующих ярла викингов и печенежского хана,
быстро подошел к Владимиру.
– Что? – спросил Владимир негромко. – Говори.
– Жароглаз гадал на топоре… Было знамение, что если сын хана
Кучуга и дочь Якуна переживут этот день, то дальше их жизнь будет долгой,
счастливой, от них пойдет в грядущее здоровая поросль, что даст не один род
великих героев…
Владимир обвел орлиным взором палату. Кивком подозвал
отрока, велел негромко:
– Возьми десяток крепких парней. Приставь их к Чейману.
Пусть ходят следом, следят, чтобы даже палец не прищемил!.. И двое-трое
пусть сторожат Малврид. Все, выполняй!.. Э-э, погоди!.. Скажи это все вон тем
двум. А то подумают еще, что я за что-то на них гневаюсь.
Он видел, как мальчишка проворно подбежал к пирующим,
пошептался с Якуном и Кучугом, тут же бегом вернулся:
– Княже!.. Сперва надо знать, куда посылать. Их нет дома.
Холодок опасности пробежал по коже Владимира так ясно, что
волоски вздыбились, а на руках поднялись пупырышки. Предчувствие беды стало
настолько сильным, что вскочил, огляделся:
– Эти чертовы предсказатели… Кишки бы мотать из вас… Вели
приготовить коней! Я сам пойду их искать.
– Где, княже?
Он зло оскалил зубы:
– Нельзя утаить две вещи: любовь и кашель. Не может быть,
чтобы их челядь не знала о тайных встречах, чтобы мамки и няньки не ведали…
Скажут, ежели нож приставить к горлу!
Он вышел из-за стола, успокаивающе вскинув ладони:
отдыхайте, ребята. Я вернусь скоро.
Он поднимался в седло, когда на крыльцо высыпала горланящая
толпа гостей. У всех красные рожи от беспробудного пьянства, глаза в
кучку, за перила хватаются, чтобы не рухнуть, а один ухитрился упасть и через
перила, только сафьяновые сапоги мелькнули под хохот других.
– Князь! – заорал с крыльца боярин Листохвост. –
Ежели ты искать тех двух… то и мы тоже!
– Нам волхв проболталси!..
– Грит, недоброе знамение…
– Они хорошие ребята, – крикнул еще кто-то.
– Их все любят!
– Славные!
– И Чейман наш друг, да и Малврид всем по сердцу, как
ясный день…
– А мы чё, не люди? Отыщем, а потом снова за стол!
Они гурьбой сбегали с крыльца, отпихивая Кучуга и Якуна,
которые к своим коням пробились едва ли не последними. Орущая, горланящая толпа
двинулась к воротам, редко кто держался в седле прямо, но это были старшие
дружинники, богатыри, что могли по трое суток без еды и питья скакать через
степи и горы, не спать и не выпускать из руки боевой топор и какие-то
ведро-другое вина не могли свалить их под стол. Разве что еще и ведро хмельного
меда, а затем оглоблей по лбу…
…Кучуг ворвался во двор, не дождавшись, когда откроют
ворота. Горячий конь в охотку перемахнул забор, заплясал, дробно перебирая
ногами и гордясь собой. С крыльца сбегали челядины. Кучуг гаркнул:
– Где Чейман?
Все разводили руками. Он спрыгнул, ухватил за плечо
попытавшуюся ушмыгнуть няньку:
– Говори, где сын!
Она затряслась, взмолилась, глядя в его безумные глаза:
– Не знаю, не ведаю!
– Врешь, старая карга! Ты должна знать! Говори, запорю,
кишки вытащу…
Она взмолилась:
– Да что ж ты, аспид лютый, от невинного дитяти хочешь?.. Он
же тебе во всем послушен, вежествен, любит тебя, а ты его как змей поганый…
Он тряхнул ее сильнее:
– Говори! Его надо найти.
А на другом конце Киева Якун ухватил за горло кормилицу
дочери:
– Говори, где Малврид?
– Зверь, – прошептала она, – сколько ж ты будешь
невинное дитя мучить? Она ж любит тебя, во всем слушается! Другая бы убежала
вовсе от такого родителя…
Он тряхнул ее сильнее:
– Говори быстро! Их надо найти как можно скорее. Волхвы
говорят, сегодня им грозит беда.
Она прохрипела:
– Я вижу…
– Дура, – бросил он яростно, – я не перечу их
встречам. Мы уже поладили с печенегом. Из него хороший бы викинг получился… Мы
породнимся, уже решено! Но сегодня их надо оберегать!
Он чуть ослабил хватку на ее горле, старуха прохрипела:
– От тебя оберегать, зверь…
– Я зверь, но я не трону своего детеныша! Говори, я
прошу тебя… Говори! Ну, хочешь, я тебе дам серебра, золота? Говори, где она?
Пошла к нему на тайную встречу? Где они видятся?
