Она запнулась, а я, не отрывая глаз от преследуемого мерса
серебристого цвета, спросил с холодком по спине:
– И что? Вселенная рассыплется?
– Нет, – ответила она, побледнев, но с нерешительностью
в голосе, – это трудно объяснить… С этим камнем связано чересчур многое.
Известно, что Творец создавал мироздание именно с этого ныне заброшенного
уголка Вселенной. Здесь, по легендам, заложил краеугольный камень, здесь
произнес Слово, отсюда все началось… Дальше он создавал Вселенную, уже держа
перед глазами первый неудачный образец, остальные миры получались все удачнее и
удачнее, все ярче и богаче, насыщеннее красками, чувствами, возможностями,
свободой от многих физических законов, немыслимой здесь…
Кварг хмыкнул:
– Ты забыла упомянуть о ереси.
Торкесса отмахнулась:
– Ересь на то и ересь, чтобы даже не упоминать.
– Но это не простая ересь…
В его хриплом голосе звучал намек, я спросил живо:
– Лилея, ты чего темнишь?
– Ничего не темню, – отрезала она сердито. – Ересь
возникла совсем недавно, потому и не заслуживает упоминания. Ее, возможно,
скоро забудут даже без особых расстрельных мер… Безумцы утверждают, что именно
в первом творении Создатель выразил себя в полной мере, что скупость и
лаконичность его трехмерного полотна вовсе не говорят о недостатке фантазии,
это мы недопонимаем его гениальность… словом, полный бред, но, когда тонешь,
хватаешься и за гадюку, верно?
Я наконец проскользнул между последними машинами, что
отгораживали нас от серебристого мерса, это три черных джипа с затемненными
стеклами, поднял руку к плечу и пошевелил пальцами. Кварг спросил тупо:
– Что?
– Либо начинай стрелять, – объяснил я, – либо дай мне
пистолет. Или что там у тебя?
Торкесса вмешалась живо:
– А земное оружие не подойдет? У нас же есть пистолеты!
– Есть, – согласился я кисло. – Но я думал, что у вас
что-то особенное…
Я опустил стекло, высунул руку с пистолетом и пару раз
выстрелил по колесам. Кварг взвизгнул за спиной:
– Что ты делаешь?
– А что? – спросил я в недоумении.
– Здесь же… здесь же полно людей! А дорожная полиция?
Я отмахнулся:
– Здесь братки постоянно устраивают перестрелки. Все
привыкли. А милиция, как известно, никогда не оказывается там, где нужна.
Торкесса сказала ядовито:
– Зато оказывается там, где не нужна. Не этот ли
случай?
– Резонно, – признал я. – Но рискнем еще чуть…
Я выстрелил снова, мерс вильнул, пересек по косой оставшиеся
четыре полосы и, перемахнув через бетонный бордюр, понесся под крутой откос. Я
тут же, рискуя подставить правый бок, свернул тоже, остановил машину на
обочине. Все трое выскочили, успели увидеть, как мерс много раз
переворачивается, упал с обрыва, полыхнул могучий взрыв, взвился столб огня,
будто рванула бензиновая емкость размером с Лужники. Мы отшатнулись, лица
опалило огнем, воздух наполнился гарью, словно горит озеро напалма.
Мы отступили за машину, прикрывая лицо ладонями. Кварг
перекрестился, сказал с сожалением:
– Господи, прими ее душу… Враг, но все-таки какой
красивый был враг…
– Почему был? – удивился я. – Она выскочила на ходу,
спряталась во-о-он за теми камнями!
Он удивился:
– А вы, сэр, откуда знаете? Цыганка нагадала?
– Элементарно, Ватсон, – ответил я. – Элементарно, как
два байта переслать. Все всегда так делают!
Глава 8
Он покосился на меня с глубочайшим уважением, а когда начал
спускаться, из-за нависающих камней в самом деле выскочила женщина и, петляя,
побежала через гряду. Он охнул, схватился за пистолет, однако женщина
перескочила через заборчик и скрылась. Торкесса вскрикнула горестно, а Кварг
обернулся и уставился на меня белыми от бешенства глазами.
– Вы все знали? Вы знали?
– Ессно, – ответил я. – Так всегда делается.
– Даже всегда?
– Как Бог свят.
– Но почему… почему не стреляли?
– Зачем? – удивился я. – Я не могу убивать женщин, а
мои рефлексы таковы, что бью влет только на поражение… Пусть улепетывает,
приведет к боссу.
Он спросил уже с уважением:
– Вы что, успели ей маяк нацепить? Где-нибудь… кхе-кхе,
на невидном месте?
Торкесса посмотрела на меня негодующе, я поспешно мотнул
головой:
– Какой маяк? Достаточно интуиции! Будто не знаю, какой
у нее размер лифчика!.. На этом вы, инопланетяне, и ловитесь, а настоящий
мужчина сразу определяет, что там и какое под платьем. Ладно, садитесь в
машину. Кстати, в этой стране никто не представляется сразу, как сделали вы.
Сперва долго разговаривают, а потом, когда надо имена употребить, вспоминают,
что не познакомились, а теперь уже спрашивать неловко… И потом долго мнутся,
переживают, комплексуют, интеллигенты хреновы!.. И еще вы перекрестились слева
направо, как будто католик недобитый, мало вас Наливайко, Хмельницкий и Петлюра
резали, здесь же крестятся только справа налево. Вот так и ловитесь, шпиены… Я
уж не прошу выговорить «кукуруза»! Вы б там додумались еще негра прислать…
Понурившись, они вернулись в машину, я сел за руль, с
крайней правой полосы перебрался в левый ряд.
С Окружной съехали пару часов назад, шоссе становилось все
хуже, заброшеннее, наконец свернули вовсе на проселочную дорогу, пошли ухабы,
нас трясло, подбрасывало, торкесса прикусила язык и обиженно умолкла. Небо
темнеет, я включил фары. Два ярких луча осветили впереди жуткую разбитую колею,
а по обе стороны сразу как будто завесили черным одеялом.
Торкесса совсем притихла, едем в абсолютной тьме, глаза
медленно начали привыкать, по сторонам проскакивают одинокие деревья, а те, что
подальше, проплывают медленно и с королевским достоинством. Свет впереди
подпрыгивает, то высвечивает дорогу в шаге от передних колес, то пытается
осветить далекие звезды и туманности.
Кварг сверился с картой, я видел, как жутко напрягся его
затылок, по моей спине побежали крупные мурашки.
– Уже скоро… Минут через десять придется оставить
машину.
– Пешком? – спросил я недовольно.
– У них радары, – объяснил он. – Все-таки военная база.
Высшей секретности!
– А какова форма допуска? – спросил я.
Он покачал головой, лицо стало несчастнее некуда.
– Никакой, – ответил он убито. – Никто не смеет
покидать базу. Никто не смеет заходить. Даже инспекции только по телефону с
выключенными экранами, а операторам приказано общаться измененными специальными
программами голосами.
