Воевода тяжело слез с коня сам, подошел грузный и
участливый:
– Ты все-таки его одолел...
Я с трудом разлепил запекшиеся губы:
– Это не я...
– Не ты?
– Ребята... Их жертвы не были напрасны...
Воевода повернулся, за его спиной уже возникла целая толпа в
железе, слушала почтительно, сказал громко и поучающе:
– Видите? Разве настоящий полководец говорит о своих
заслугах? Все о своих воинах, все о вас, тупорылых... За такую заботу даже
зеленомордые встали под его знамя!
Один из воинов, глядя то на меня, то на чудовище, сказал
дрожащим от восторга голосом:
– Зелено... зеленомордые? И куда же он их водил?
Воевода поперхнулся готовой речью, поглядел по сторонам
орлом, гаркнул зычно:
– Ты как стоишь? И пузо распустил как беременный
гусь!.. Это не так важно, куда водил. Важно – за чем. Вот спроси меня, зачем?
Ну спроси, спроси!.. Так вот, отвечаю: себе добыть чести, а князю – славы. Ты
знаешь, сколько он городов и сел пожег, людей убил, женщин обесчестил, нив
потоптал, виноградников и садов вырубил, кур потоптал?.. Да у тебя волос на
всем теле не хватит!.. И вот такой великий воитель – с нами! Ура.
Земля дрогнула трижды, воздух колыхался и сжимался упругими
волнами. Они стояли ровными рядами, смотрели преданными глазами, хоть сейчас
готовы идти следом и жечь города и веси людей, орков и всяких там гномов, а
бесчестить так и вовсе без разницы, а я перевел взгляд на каменную стену, вдоль
которой осторожно возвращались пестрые и красивые. В окружении остатков стражи,
что закрывали их щитами даже сверху, ехали принцесса и герцог, я едва узнал их
по рыжей лошадке и белому жеребцу.
Воевода приветственно помахал им издали:
– Все в порядке. Чудовище повержено. Я ж говорил,
нашему герою надо было сразу самому... Кто, окромя него, справился так бы легко
и просто?
Я с содроганием оглянулся на зеленую глыбу, что заслоняла
половину неба. Из широкой пасти выползала клейкая слюна, похожая на выползающую
из вулкана лаву. Трещина на черепе зияла кривая, с зазубринами. На удар
благородного меча непохоже, но воевода наверняка объявит, что я побрезговал
бить поганую жабу благородным мечом, а шарахнул рукоятью. А то и лбом.
Принцесса, бледная и с кругами под глазами, посмотрела на
меня исподлобья, плечи ее зябко передернулись. Мне на миг почудилось, что ей
хотелось бы моего поражения. Не гибели, нет, а именно поражения. Хоть в чем-то.
Не говоря ни слова, отвернулась. Не к герцогу, а в сторону
воеводы, который тут же отечески обнял и погладил по голове. По лицу герцога
пошли зеленые пятна.
Воевода проговорил ласково:
– Потерпи, моя ласточка... Мы уже совсем были рядом! А
этот проклятый зверь отогнал нас на... уж не знаю, на сколько верст и сколько
суток. Мчались мы быстро, надо признать...
Она всхлипнула, зарылась лицом в его широкую грудь. На лице
старого воина было такое сочувствие, что даже пики усов вроде бы чуть
опустились медленно и печально.
Он посмотрел на солнце:
– Хотя, если отыщем в этой стене проход...
Не проехали и полуверсты, как впереди в темной стене
показалась трещина. Когда наши кони приблизились, из щели под ноги приглашающе
легла ровная утоптанная дорога шириной в три копья. По бокам такие же четные
отвесные стены, а далеко впереди проход заканчивался широким зеленым простором.
Мы с воеводой вырвались вперед, впереди было голубое небо и
зеленая трава, только две черные стены ощутимо давили с обеих сторон. Я на ходу
задирал голову, но края настолько высоко, что не увидеть, если ли там
наблюдающие за нами люди.
– Никто не нападет? – спросил я с тревогой. –
Место уж больно поганое.
– Не должны, – сказал воевода. – Не должны.
– Почему?
– А грабить-то как?
Он посмотрел победно, усы хвастливо встопорщились еще круче.
– А что, – пробормотал я, немного сбитый с толку, –
обязательно грабить?
Воевода поперхнулся, конь под ним дернулся, притер меня
боком к каменной стене. По сапогу чиркнуло острым, словно вилкой.
– А как же иначе?
– Можно иначе, – сказал я невесело, – еще как
можно...
Перед глазами встала улица с оборванными трубками в
телефонных будках, разбитыми стеклами в павильонах, изрезанными сидениями в
троллейбусах, матерными словами на стенах домов и заборах...
Воевода посмотрел с глубоким уважением:
– Где ты только не бывал! Я думал, дурак дураком,
варвар неотесанный, а ты и в цивилизациях потерся... Небось, немало награбил?
– При чем тут цивилизации? – спросил я, игнорируя
вопрос, сколько награбил.
– А как же? Только в цивилизациях можно делать гадости один
другому без выгоды. Просто так! Дикари до такого не додумаются!.. А здесь мир
прост. Здесь никто камень просто так не кинет. Да и вообще...
– Что «вообще»?
– Не должны, – успокоил он, но как-то
неуверенно. – Это уж будет совсем перебор! Нельзя ж так...
– Что нельзя?
– Передышку какую-то да надо! – объяснил он
устало. – А то все эти погони, бегство, рубка да схватки осточертеют, если
ничо окромя них не будет.
Я невольно оглянулся. Далеко позади тащился поредевший
отряд, принцесса и герцог, как всегда, во главе, если нас не считать, Само
самой прикинулось, как она будет под плащом, ночью, озябшая и дрожащая, как
будет совать мне подмышки холодные ладошки с мерзкими как у лягушки пальцами, а
то и взбираться как озябший котенок на мою огромную широкую грудь, где мощно
бьется горячее сердце.
– Смотря кто за всем этим стоит, – ответил я
вздыхая, – если дурак или неумеха... или же не простой, а ищущий... черт
бы побрал таких...
Воевода вздрогнул, побледнел, осмотрелся по сторонам с
тревогой:
– Да, тогда можно ожидать всего...
Я чувствовал как воздух в моей груди стоит запертый, как
Дантес в замке Иф. Плечи мои напряглись, мои мышцы уже чувствовали как острые
камни с огромной высоты ударят, разрывая кожу и плоть, ломая хрящи и кости.
Даже просто сорвавшийся сверху камешек способен убить любого из нас...
Черные стены мучительно медленно двигались по обе стороны.
Простор впереди ширился, я сжался в ком, когда поравнялся с краем вставшей на
дыбы плиты, По спине пробежали крупные мурашки.
Конь взыграл и прибавил шаг. Впереди, над зеленым ковром
порхают бабочки, блестят сухие крылья стрекоз. Воздух весь в ароматах свежего
прохладного сока, стоит только хватить крепкими зубами сочные стебли...
