– Поднимите скорей диван!!! –
завопила я. – Чего стоите, идиоты!
Грузчики вскочили в окно, и диван повис в
воздухе. На свет появились отчаянно матерящийся Петька, стонущий Кирюшка и
насквозь описанный мопсихами Костя.
– Ничего, ничего, – радовался
шофер, – зато все на месте, теперь только креслица остались!
Кресла действительно вошли в комнату без
труда. Я пошла за тряпкой, чтобы вытереть варенье, но, когда вернулась,
обнаружила, что от лужи не осталось и следа. Рейчел и Рамик, став похожими на
чау-чау, стояли у дивана, вывалив наружу совершенно синие языки. Впрочем,
девчонки-продавщицы не обманули. С обивкой ничего не случилось. После всех
пертурбаций диван был свеж, словно майская роза, а на коже не было ни пятнышка,
ни царапинки.
– Ладно, хозяйка, – отдуваясь,
крякнул бригадир, – пока тебе, делайте покупки в «Трех китах».
Грузчики ловко вскочили в фургон, шофер поддал
газу, тяжелая машина откатилась назад, раздался треск, я зажмурилась, а когда
открыла глаза, то увидела, что ворота валяются на земле, а грузовик исчез за
поворотом. «Да, хорошее дело новая обстановка», – думала я, разглядывая
«поле битвы». Поломанные ворота, выдранная с корнем рама, снятая с петель
дверь, поцарапанный Кирюшка, описанный Костик, перепуганные насмерть Муля с
Адой, погибшее варенье… Но, главное, мебель на месте и можно преспокойно лечь
на диванчик почитать газетку.
Глава 25
В кулинарное училище я заявилась в одиннадцать
утра. Конечно, сейчас стоит жаркий июнь, и все дети давным-давно распущены на
каникулы. Но училище – не школа, небось у несчастных будущих поваров в самом
разгаре практика. Догадка оказалась верной, в классах вовсю шли занятия.
Я походила по просторным коридорам, нашла
дверь с табличкой «Директор» и постучалась.
– Войдите! – донеслось оттуда.
В большом кабинете за письменным столом сидела
молодая, чрезвычайно полная женщина. Очевидно, она была хохотушка и большая
любительница вкусной еды.
– Вы ко мне? – спросила директриса.
– Вообще-то я разыскиваю Виктора
Сергеевича Славина.
– Если не секрет, зачем?
– Понимаете, мой ребенок на будущий год
собирается поступать в институт, я хотела нанять Славина репетитором, говорят,
он отличный педагог.
– Это верно, Виктор Сергеевич
изумительный специалист, только, боюсь, с вашим мальчиком заниматься не станет.
– У меня девочка, – быстро сказала
я, – вдруг у Славина аллергия на детей мужского пола.
– Это безразлично, кто, – начала
директриса.
Тут дверь приоткрылась, и в кабинет всунулась
круглощекая девица.
– Людмила Григорьевна. Я…
– Севастьянова, – строго сказала
Людмила Григорьевна, – видишь, мы заняты!
Потом посмотрела на меня.
– Виктор Сергеевич никогда не берет
частных учеников, хотя ему многократно предлагали начать репетиторство.
– Он не хочет заработать? Между прочим, я
собираюсь платить десять долларов в час!
– Виктор Сергеевич готовится в
аспирантуру, – спокойно пояснила директриса, – наверное, у него нет
времени, он хочет писать кандидатскую диссертацию. Если хотите, обратитесь к
Дарье Михайловне Семеновой, тоже очень знающий специалист, она заинтересована в
приработке.
– Странно как, – гнула я
свое, – неужели этому Славину лишние деньги не нужны! Небось он женат!
– Виктор Сергеевич холост, – сухо
ответила директриса и принялась демонстративно перебирать бумаги.
Она явно давала мне понять, что пора
прекратить бессмысленный разговор.
– Все-таки я попробую с ним лично
побеседовать, – не сдавалась я, – в каком кабинете он ведет занятия?
– Славин болен, – буркнула Людмила
Григорьевна, – он уже почти две недели, если не больше, не появляется на
занятиях.
– Да ну! Небось запил!
– Виктор Сергеевич не пьет, –
покраснела директриса, – ничего крепче кефира в рот не берет.
– Что же с ним?
– Не знаю, наверное, простуда. Вот
придет, покажет бюллетень, сразу все станет ясно.
– Дайте мне его телефон, пожалуйста.
– Славин живет в Подмосковье, у него нет
телефона!
Выпалив последнюю фразу, она сердито глянула
на меня.
– Простите, но я должна идти на урок.
Вежливо выставленная за дверь, я не стала
спорить. Подумаешь, обойдемся и без противных директрис! Адрес-то я знаю.
Гнилово, Октябрьская улица, девять.
Поселок с ласкающим слух названием
расположился сразу за Митином. Я без всяких проблем добралась на автолайне до
кладбища и застыла в нерешительности.
– Ворота впереди, милая, – тут же
проговорила бабулька, торгующая цветами, – бери букетик, задешево отдам.
– Мне нужно Гнилово.
– А, – сразу потеряла ко мне интерес
торговка, – ну и иди себе.
– Куда?
– Вдоль ограды, а как кончится, тропинка
появится, по ней и дуй, аккурат в гниловскую околицу упрешься. Только, если
дачу ищешь, к гнилым не ходи.
– Почему?
– А там полкалеки живут, ни магазина, ни
ларька, все на горбу из Москвы переть надо, лучше вон туда ступай, к речке, в
Конаково. Там тебе всего полно, даже кинотеатр есть.
Но я не послушалась и двинулась в Гнилово.
Кладбищенский забор казался бесконечным, он тянулся и тянулся, словно Великая
китайская стена. Но потом внезапно закончился, впереди лежала огромная свалка,
возникшая, очевидно, стихийно: кучи каких-то ржавых железок, остатки венков и
горы тряпья вперемешку с банками и бутылками. Между Эверестами отходов вилась
чуть заметная тропка. Секунду поколебавшись, я пошла по ней, стараясь не дышать
полной грудью. Тишина тут стояла такая, словно рядом не было шумной Москвы.
Солнце припекало, и от мусорных гор поднимались вонючие испарения. Я вытащила
из сумки платок, уткнула в него нос и быстро побежала вперед.
Вдруг тропка оборвалась, помойка закончилась.
Я стояла на верху небольшой горки, внизу, у подножия, виднелось несколько
покосившихся, черных от времени избушек. Вот уж не предполагала, что в
непосредственной близости от столицы можно найти такой медвежий угол.
