Дело дошло до суда. Когда Майечка услышала
приговор, она даже не зарыдала – десять лет в колонии. Бедному Вите опять не
повезло. Преступление он совершил на следующий день после того, как ему
исполнилось восемнадцать. К несовершеннолетним нарушителями закон, как правило,
более лоялен.
Славин отправился в Коми. Сначала оттуда пару
раз пришли письма со странным обратным адресом – учреждение ИТК1149/8. Потом
переписка прервалась. Очередная посылка с сушками и сгущенкой вернулась назад.
«Осужденный Славин В. С. 1969 года рождения переведен в другое
исправительно-трудовое учреждение». Анна Ивановна начала посылать запросы в
Москву. Наконец пришел ответ на официальном бланке с печатью: «Осужденный
Славин В. С. 1969 года рождения переведен по его просьбе в другое исправительно-трудовое
учреждение: ИТК 1150/9». Анна Ивановна стала писать письма туда, но Витя не
отвечал, зато пришел конверт, заполненный чужой рукой:
«Уважаемая Анна Ивановна, пишет вам
воспитатель третьего отряда Романцев. Ваш внук, Славин В. С., 1969 г. р.,
чувствует себя хорошо, работает на производстве, а в свободное время повышает
свой культурный уровень чтением книг. Славин В. С., 1969 г. р., не хочет
получать от вас посылки, письма и бандероли. Он официально отказался от
свиданий».
Витюша сделал все, чтобы не обременять семью.
Содержание заключенного, как правило, тяжелым бременем ложится на бюджет семьи.
Продукты, сигареты, вещи, лекарства, деньги на дорогу… Виктор считал, что он и
так уже наказал своих, как мог…
Пролетели годы. Как-то незаметно угасла от
рака Майя. Анне Ивановне казалось, что дочь съела тоска. Федор женился снова,
Тоня осталась с бабкой. Внучка была единственной отрадой, светом в окошке…
Глава 22
Коломийцева замолчала. Потом горестно
вздохнула. Я потрясенно смотрела на нее, потом осторожно спросила:
– У вас нет фотографии Виктора?
– Из последних только эта, –
ответила директриса, вынимая из альбома снимок, – делали на выпускной
вечер.
Я спрятала фотографию в сумочку.
– Он любил сестру?
– Очень.
– Вы сообщили ему про смерть девочки?
Анна Ивановна вздохнула:
– Я писала ему много лет каждую неделю
одно письмо. Но ответа не было. А я все писала, думала, может, он все-таки
поймет, что я с радостью стану его поддерживать в трудную минуту. Но у Вити
оказались свои принципы. Его срок окончился 1 июня 1997 года, но куда он делся,
я не знаю, во всяком случае, в Мартынов внук не возвращался, предпочел
исчезнуть.
Она внезапно тихо заплакала.
– Если увидите его, пожалуйста, скажите,
пусть вернется. Жизнь так переменилась, теперь родственник, отсидевший срок, не
является позором… Пусть он приедет, я живу одна, никому не нужная, кроме своего
кота… Пожалуйста, объясните ему…
– Хорошо, – растерянно пробормотала
я, – попробую!
В Москву я вернулась ранним утром. Все четыре
часа полета, пока остальные пассажиры тихо спали, закутавшись в пледы, я так и
сяк вертела в голове разнообразные мысли. Вот оно что! Виктор Славин! А на
часах, которые нашел бедный Павлик, стояла гравировка – В. С. Значит, их
потерял Виктор, значит, это он, а не Николай был с Ликой на пригорке у
Солнечной, следовательно, это он, а не старший сын Славина выкупил часики у
Павлуши.
Самолет провалился в воздушную яму, желудок
подскочил к горлу, я вцепилась в ручки кресла. К сожалению, в этом деле много
непонятного. Почему Виктор убил Славина и, главное, как он проник в кабинет?
Хотя почему, понятно – решил отомстить за
любимую сестру. Интересно, он знал, что Вячеслав Сергеевич его отец? А зачем
тогда Лика покончила с собой? Ага, она и не думала прыгать с пригорка, он ее
столкнул под поезд. Ну и каким образом Анжелика тогда наговорила на
автоответчике признание? Все домашние безоговорочно подтвердили – это ее голос.
От напряжения я принялась грызть ручку,
которой пыталась записать приходившие в голову мысли. Что-то тут не так! Ясно
одно – следует отыскать этого Виктора. Правда, из рассказов Анны Ивановны у
меня создался образ милого, тихого мальчика, любящего семью и способного на
жертвенные поступки. Но десять лет зоны способны даже из ангела сделать
монстра.
Домой я ввалилась около часу дня, и первое, на
что упал мой взор, были две иномарки – «Мерседес» и «БМВ». Честно говоря, мне
захотелось развернуться и убежать, но тут Кирюшка высунулся в окно и заорал:
– Лампуша!
Пришлось идти в дом. Интересно, Гарик и Веня,
не переваривающие друг друга, уже передрались? Но мужики самым мирным образом
чертили что-то на бумаге. Между ними сидела взъерошенная Ребекка.
– Нет, – говорила она с
жаром, – гостиная должна быть с камином, прикинь, как здорово зимой сидеть
у огня.
– Да, – согласился Гарик, пощипывая
сидящую у него на коленях Мулю за жирные складки, – но никаких кожаных
диванов, на них лежать не в кайф. О, Лампа! Ну что, вылечила зубы?
– Какие зубы? – растерялась я.
– Собственные, – ответила
Бекки, – ты же ездила в Москву на пару дней ЛЕЧИТЬ ЗУБЫ.
– А, – сообразила я, –
действительно, пломбы в порядке, спасибо зарядке!
– При чем тут зарядка? –
поинтересовался Веня.
Ну можно ли быть таким дураком? Проигнорировав
его вопрос, я задала свой:
– Что делаете?
Гарик обрадованно пояснил:
– Я продал коттедж вместе с бассейном,
теннисным кортом и поваром-французом.
– Да ну!
– Ага, теперь вот новый дом обставляем.
– Ты купил дом?!
– Точно.
– Где?
– Тут, неподалеку, в Баковке.
Я разинула рот. Вот это скорость. Меня не было
один день и две ночи, а Игорь Серафимович провернул кучу дел.
– Очень хорошо, что ты приехала, –
продолжал Гарик.
– Почему?
– Выкатывай свою таратайку.
– Зачем?
– Поедем в магазин «Три кита» за мебелью.
– Послушай, – попробовала я вернуть
«нефтяную трубу» в мир реальности, – «Три кита» – самый обычный торговый
комплекс. Может, по каталогу выпишешь?
– Ну уж нет, – засмеялся
Гарик, – сначала хочу посидеть на диване, посмотреть, а насчет цены…
Знаешь, ты права, наплевать на всех!
