Павел кивнул.
– Ну и зачем они тебе тогда? Кто-нибудь
накостыляет по шее и отнимет. А если сейчас вернешь мне пропажу, получишь
деньги.
– Тысячу рублей, – мгновенно
переориентировался мальчишка.
– Вынимай часы.
Павлик скрылся, потом вновь высунулся и
показал довольно вульгарный золотой «будильник». На оборотной стороне были
выгравированы буквы В.С. Наверное, этот дорогой, но абсолютно не интеллигентный
прибор для определения времени кто-то подарил Вячеславу Сергеевичу, а тот
передал сыну.
Павлик выдернул у меня из рук часы:
– Деньги давай!
– Понимаешь, такой суммы с собой сейчас
нет, привезу завтра.
Мальчишка рассмеялся:
– Ишь, какая хитрая! Вот принесешь тысячу
и получишь!
– Послушай, – возмутилась я, –
между прочим, часы не твои.
– А где на них написано, что твои?
– Вот видишь буквочки В.С.? Это Вячеслав
Славин.
– Может, Владимир Семенов? – ерничал
Павлик. – Нет уж, тетенька, хотите купить за тысячу? Давайте деньги. Нет?
До свидания.
– Погоди, сейчас съезжу домой и вернусь.
Ты никуда не уйдешь?
– Неа, – пробормотал мальчишка и
захлопнул окно.
– А где мои триста рублей? – ожила
девочка. Я сунула ей бумажки и пошла в сторону электрички.
Глава 14
На этот раз во дворе стоял не серебристый
«Мерседес», а черный роскошный «БМВ». Очевидно, Гарик менял машины под цвет
костюма.
На веранде громоздился огромный торт,
невероятный букет – роз сорок, не меньше, но ни детей, ни животных, ни Игоря
Серафимовича не было. Впрочем, не было ни Романа, ни Лени, на скамеечке курил
незнакомый парень с приятным добрым лицом.
Я толкнула дверь в гостиную. Возле стола,
заваленного видеокассетами, прыгали Лиза, Костя и Кирюшка. Услышав скрип, они
глянули в мою сторону.
– Вот она, – заорал Кирилл, –
вернулась!
Гарик, рассматривавший книги на полках,
мгновенно повернулся, и я уставилась в лицо… Вениамина Михайловича, наглого
антрепренера, предлагавшего мне роль в телесериале.
– Ага, голубушка, – улыбнулся
он, – думала, скроешься? Ан нет!
– Как вы меня нашли?
– Очень просто, – веселился Вениамин
Михайлович, – знаешь, сколько женщин с потрясающим именем Евлампия
прописано в Москве?
Я безнадежно села на стул. В январе этого года
Володя Костин помог мне получить новый паспорт, я официально стала Евлампией,
окончательно похоронив Ефросинью. И хотя кое-кто из старых знакомых удивляется,
в моих документах стоит теперь Евлампия Андреевна Романова.
– Ну и сколько?
– Двадцать одна, – радостно
ухмылялся администратор.
– И что, всех объехал?
– Душенька, – пропел Вениамин
Михайлович, – двадцать из списка справили семидесятилетие, ты одна,
голубушка.
– Про Алябьево кто сказал? –
буркнула я, судорожно соображая, как от него побыстрей избавиться.
– Да, голуба, квартирка твоя закрыта, но
вот такая милая старушка с нижнего этажа, приветливая бабуся, адресок в
Алябьеве и дала вместе с телефончиком. Ну, а твои брат с сестрой сказали, что
после шести прибудешь.
– Кто сказал?
– Мы, – пискнула Лиза. –
Вениамин Михайлович так интересно представился, сказал, что хочет снимать тебя
в телесериале, а потом спросил, где мама?
– Тут я и отвечаю, – перебил
Кирюшка, – наша мама в Америке, а Лампа нам старшая сестра, молодая еще,
тридцати нет.
Я только хлопала глазами. Кирюша с жаром
продолжал:
– В кино-то только юных снимают, старухи
не нужны.
Вениамин Михайлович расхохотался и щелкнул
Кирку по затылку.
– Ну ты пройда, нам как раз нужна дама
элегантного возраста.
– Какого? – не поняла
Лизавета. – Почему элегантного?
Антрепренер вновь забулькал, судя по всему, у
него было превосходное настроение.
– Вот, посмотри, привез кассеты, тут вся,
так сказать, наша продукция. Вечером с ребятами и посмотришь.
– Брюс Уиллис тоже в вашем
агентстве? – хмыкнула я, выуживая упаковку, на которой пламенела надпись
«Крепкий орешек».
– Эта случайно попала, давай выброшу…
– Не надо, – испугался
Кирюшка, – я люблю Брюса.
– Говно, – поморщился Вениамин
Михайлович, – ни рожи, ни кожи, у нас бы он не пробился.
Я глубоко вздохнула: ничего, Уиллису и в
Голливуде неплохо.
– Это сценарий, – шлепнул Вениамин
на стол довольно толстую папку, – впрочем, весь можешь не читать, тут
сверху краткое содержание сериала. И учти, я уже газетам отмашку дал: одну из
главных ролей исполнит начинающая актриса, будущая звезда Евлампия Романова,
вот! И он жестом фокусника развернул еженедельник «Новости теле– и киноэкрана».
Я уставилась в текст: «Студия «Кадр» совместно
с агентством «Рашен стар» приступает к съемкам нового сериала по книгам
популярного писателя-детективщика Оноре Волкова. В главной роли выступит
обожаемая и любимая всеми Вера Глаголева. Зрителей ждут сюрпризы. Соперницу
Глаголевой – Алевтину будет исполнять пока никому не известная, но
суперталантливая Евлампия Романова. Руководитель «Рашен стар» Веня Селезнев
отказался подробно представить нам дебютантку.
«Понимаете, – хитрил он, – в жизни
всегда есть место для тайны. Пусть наше новое открытие скрывает дымка
неизвестности».
Вашему покорному слуге не удалось ничего
узнать, кроме того, что Евлампия – музыкант, арфистка, успешно концертирующая
за рубежом. К сожалению, сейчас в нашем музыкальном мире сложилась такая
нездоровая обстановка, когда ведущие исполнители, чтобы не прозябать, должны
эмигрировать за рубеж. Евлампия выступала на лучших сценах Европы, но москвичи,
увы и ах, с ней незнакомы. Впрочем, секретарша немногословного Вени шепнула
мне, что господин Селезнев познакомился с будущей Алевтиной в Париже. Ждите
новостей. Епифан Киношный».
Я уставилась на Вениамина.
– Ну как, впечатляет? – ухмыльнулся
тот.
