— Но Амбер погибла ночью и в шторм. Неужели кто-то всю ночь, под дождем, собирался ждать возле отеля, не выйду ли я прогуляться в этакую прекрасную погодку?
— Нет, навряд ли. Но кто-то вполне мог сидеть в отеле и увидеть, как Амбер выходит. Кто-то из постояльцев, да вообще кто угодно. В этот вечер там мог оказаться любой — наверное, еще продолжали играть в покер, — значит, скорее всего, заходил и кто-то из горожан. Или… может быть, Кейн.
— Но ты только что сказал…
— Я сказал, что не верю, что он убил Амбер за то, что она вешалась ему на шею, но я не говорил, что он в принципе не способен на убийство. Если существует достаточно серьезный мотив… Кстати, тогда становится понятно, зачем он уехал ночью — чтобы обеспечить себе алиби. Но понял он или не понял, кого столкнул, он никак не мог предположить, что мы найдем дневник Амбер и таким образом установим точное время, когда она вышла из отеля.
— Тогда почему же он не предъявил тебе это алиби, когда ты беседовал с ним? Почему же он говорил, что провел всю ночь в своем доме, один?
— Если бы мне нужно было алиби для убийства, я бы решил, что его хорошо придержать про запас, по крайней мере, пока я не стану главным подозреваемым. Особенно если, скажем, я бы провел эту ночь с другой женщиной. Всегда можно сказать, что не говорил об этом, потому что не хотел впутывать сюда отношения с Холли — ведь когда я с ним разговаривал, она сидела рядом. Черт, это весьма правдоподобно! Может быть, такую игру он и ведет.
— Но Амбер послала ему записку, — возразила Джоанна. — Если он и ждал кого-то у отеля, так только ее.
— Это если он прочел записку.
— А он ее не прочел?
Гриффин кивнул.
— На всякий случай я послал одного из своих людей осмотреть его коттедж — сегодня, как только ты от меня ушла. Он нашел конверт с запиской под цветочным горшком на веранде, и совершенно очевидно, что его никто не трогал, и, разумеется, он не был распечатан.
— А был ли Кейн в отеле в воскресенье вечером? Я его там не видела.
— Он обедал с Холли, это я точно знаю. Может быть, он бродил вокруг отеля, особенно если шторм приутих, и, увидев, как Амбер вышла, решил, что это ты. Потом прокрался за ней до обрыва и столкнул, как следует не разобравшись, кто это.
— Вынуждена огорчить тебя: слишком много предположений, — сказала Джоанна, повторяя его же фразу.
— Да, я знаю, — со вздохом произнес Гриффин. — Я обязательно должен с ним поговорить. Я должен заставить его сказать мне, где он был ночью в воскресенье. Еще надо бы выяснить, был ли у них с Кэролайн роман и продолжался ли он до тех пор, когда произошла авария. И если все так и есть, то он должен что-то знать — по меньшей мере, в каком состоянии души она была тогда.
— А разве у него тогда еще не было романа с Холли?
Гриффин кивнул.
— Был. И это зачтется в его пользу, поскольку я не знаю таких дураков, которые крутят одновременно с двумя женщинами, живущими в одном маленьком городке.
— А Кейн отнюдь не дурак.
— Не сомневаюсь. Но пока он у меня главный подозреваемый. Если бы он внятно объяснил, где он был ночью в воскресенье, а также убедил меня в том, что не состоял с связи с Кэролайн и не знает, чего она так боялась перед смертью, тогда бы я вычеркнул его из своего списка.
— А кто еще у тебя в списке? — И, опередив его, Джоанна предположила:
— Наверное, Скотт.
— Если Амбер погибла, потому что ее приняли за тебя, а теперь я уверен, так оно и было, это должно быть как-то связано с Кэролайн и ее смертью, тогда, получается, он под подозрением. Он вполне способен убить, если найдется веская причина.
— Что ты считаешь веской причиной? Вряд ли ею может стать открытие, что у Кэролайн есть любовник. Возможно, Скотт и приложил руку к гибели жены, но зачем ему убивать меня? — Она с сомнением покачала головой. — Я думаю, если мы узнаем, чего боялась Кэролайн, все сразу встанет на свои места.
— Да, это бы хорошо, — сказал он. — Есть на примете хороший медиум?
Джоанна, глядя в огонь, улыбнулась. Гриффин рассматривал ее профиль. «Ей легче, когда мы разговариваем, — подумал он. — Когда она может сосредоточить свой острый ум на разгадывании головоломок из жизни Клиффсайда. У нее это отлично получается, именно так работают лучшие полицейские детективы: проговаривая ситуацию, часто удается отстраниться, что порой бывает необходимо. А кроме того, за разговорами она забывает о своих боли и страхе. Но эту тему мы уже, кажется, исчерпали».
— Когда сегодня я открыл дверцу твоей машины, — внезапно вспомнил он, — ты сказала, что это третий раз. Что ты имела в виду?
— Третий раз я обманула смерть, — тихо и как-то отрешенно произнесла она. — Но раз бедная Амбер умерла вместо меня, то это получается уже четвертый. — Она посмотрела на него и слабо улыбнулась. — Как ты думаешь, сколько попыток у меня еще осталось?
На сей раз Гриффин не стал бороться с искушением коснуться ее. Он придвинулся к ней и обхватил ее лицо ладонями. Ее теплые губы подрагивали под его губами, и он чувствовал, как у нее на шее учащенно бьется пульс. Она тихо всхлипнула и прильнула к нему, откинув прочь разделявшую их подушку.
Он понимал, что сейчас она беззащитна и нуждается просто в утешении, — но, ощутив, как приоткрылись ее губы и язык обжигающим касанием скользнул по его губам, он ни о чем уже не мог думать, кроме того, что безумно хочет ее.
— Джоанна… — Гриффин с трудом оторвался от ее губ, чтобы произнести ее имя, при этом чувствуя, как это ему необходимо, что он именно хочет шепнуть ее имя, и снова стал жадно целовать ее.
Издав низкий, чувственный стон, Джоанна еще сильнее прижалась к нему, отвечая на его ласки так страстно и горячо, что он тоже едва не застонал, совершенно теряя голову. Чуть отодвинувшись, он посмотрел на нее и снова взял ее лицо в ладони.
— Не только док сегодня вошел не вовремя, — хрипло сказал он, в упор глядя на нее. — Джоанна, ты сегодня вырвалась из такого кошмара, и я не хочу, воспользовавшись твоей слабостью…
Ее глаза, огромные, потемневшие, еще влажные от недавних слез, распахнулись навстречу ему, и она неожиданно радостно улыбнулась.
— Спасибо, — мурлыкнула она, — но, Гриффин, я уже несколько дней назад поняла, что это должно случиться. А ты?
Он нежно поглаживал пальцами ее скулы.
— И я, — ответил он. — Но…
Она не позволила ему договорить, опять тесно прижавшись к нему и прильнув к его рту жаждущими губам.
— Я хочу тебя. И я знаю, что делаю. Не оставляй меня сегодня одну, пожалуйста.
Возможно, какой-то другой мужчина и нашел бы в себе силы не внять этой нежной мольбе — но не Гриффин. Он обнял ее еще крепче — и поцелуй их был долог и сладок. Джоанна, ласкавшая его шею, плечи, спину, уже не казалась ему беззащитной — перед ним была женщина, полная страсти, которая твердо знает, чего хочет.
