Книга Сердце волка, страница 38. Автор книги Вольфганг Хольбайн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сердце волка»

Cтраница 38

Хальберштейн кивнула. Хотя она ничего при этом не сказала, было видно, что она стала слушать очень внимательно и даже с некоторым напряжением. Штефан терялся в догадках, к чему же клонил Роберт. Слова брата Ребекки удивили и даже слегка обеспокоили его, а потому он вполне мог себе представить, что происходило в голове у светловолосой женщины в течение сделанной Робертом паузы. Скорее всего, то же самое, что и в его голове. Не может быть, чтобы Роберт был настолько наивен, что считал возможным оказать на эту женщину какое-то давление. Штефан, по крайней мере, надеялся, что это не так. Из своего опыта общения с чиновниками Штефан знал, что такие наезды чаще всего дают обратный эффект, иногда, правда, с некоторой задержкой.

— Да, это мне известно, — сказала Хальберштейн через некоторое время. — Но что…

— Но что вам, по-видимому, неизвестно, — перебил ее Роберт и улыбнулся, как бы извиняясь, но не особенно искренне, — так это то, что моя сестра и ее муж были в Боснии… — Он сделал неопределенный жест руками. — Скажем так, с деликатной миссией.

Хальберштейн еще больше напряглась, однако ее лицо по-прежнему оставалось невозмутимым, чего нельзя было сказать о Штефане: он отчаянно ломал голову над тем, к чему же, черт возьми, клонил его шурин.

— И что вы хотите этим сказать? — спросила Хальберштейн.

— Проблема в том, — ответил Роберт, — что я не могу рассказать вам буквально все. Я коснусь лишь некоторых моментов. Но ваш начальник подтвердит мои слова, как только вы вернетесь на службу. Если станет известно, что моя сестра и ее муж находились в том районе, это в сложившихся обстоятельствах может отразиться на дипломатических отношениях между правительством Боснии и нашим правительством.

Штефану пришлось приложить титанические усилия, чтобы по нему не было видно, насколько он ошеломлен услышанным. Тем не менее он не смог не бросить испуганный и одновременно упрекающий взгляд на Ребекку. Она сделала вид, что не заметила этого взгляда, однако уже по этой ее реакции Штефан понял, что появившаяся у него догадка была правильной: Ребекка рассказала Роберту все.

— Я не совсем понимаю, какое отношение… — попыталась перехватить инициативу Хальберштейн, но Роберт снова ее перебил.

— Я как раз к этому и подошел. Насколько я знаю, пока нет никакой официальной реакции со стороны боснийского правительства, ведь так? Я имею в виду, еще никто не заявил о пропаже ребенка и не потребовал его возвращения, да?

— Да, это верно, — подтвердила Хальберштейн. — Но какое…

— Видите ли… — в который раз перебил ее Роберт.

Штефан уже не сомневался, что подобные действия его шурина объяснялись отнюдь не его невежливостью или бестактностью. Он был знаком с Робертом довольно долго и знал, что тот никогда ничего не делает просто так, а потому тактика разговора с Хальберштейн наверняка была продумана им заранее.

— Видите ли, — повторил Роберт, — очень важно, чтобы вся эта история получила как можно меньше огласки.

— История? — Хальберштейн внезапно нахмурилась. — Извините, господин Ридберг, но я нахожусь здесь не по поводу какой-то там истории. И меня не интересуют ни политика, ни дипломатические отношения. Речь идет о ребенке, которого…

— …пока еще никто официально не разыскивает, — перебил ее Роберт, по-прежнему улыбаясь, однако он говорил теперь чуть резче и немного громче. — Его родителей, по всей вероятности, уже нет в живых, да и сам он наверняка был бы уже мертв, если бы моя сестра и ее муж не натолкнулись на него.

— Возможно, — сказала Хальберштейн. Несколько секунд она растерянно переводила взгляд с одного из сидевших перед ней людей на другого, а затем открыла свою сумочку, вытащила из нее сигарету и, прежде чем снова заговорить, закурила. — Но существуют определенные правила, которые мы должны соблюдать. Ваша сестра привезла из-за границы ребенка, о котором мы ничего не знаем. Мы не знаем его имени, и нам ничего неизвестно ни о судьбе его родителей, ни об обстоятельствах, при которых он… — Хальберштейн на мгновение запнулась и нерешительно посмотрела на Ребекку. — Был брошен. Даже если все произошло именно так, как вы рассказали, тут может идти речь о преступлении, и с этим необходимо разобраться.

— Единственное преступление — это то, что мы нашли Еву, — резко произнесла Ребекка.

Хальберштейн затянулась сигаретным дымом и повернулась к Ребекке. Штефан мысленно восхитился самообладанием этой женщины. Впрочем, она, наверное, и вправду, как уже говорила, привыкла разговаривать с людьми, на которых давили сложившиеся обстоятельства, а также привыкла к тому, что эти люди в свою очередь пытались давить на нее.

— Я вполне могу вас понять, госпожа Мевес, и даю вам слово, что мы постараемся рассмотреть данное дело без лишних формальностей и так быстро, как это вообще возможно. Однако определенные правила должны быть соблюдены. Я не знаю, что кроется за всей этой историей, но могу вас заверить, что благо ребенка для нас намного важнее, чем какие-то там дипломатические осложнения.

Ребекка уже открыла рот, чтобы ответить что-то язвительное, но ее брат резким жестом заставил ее замолчать.

— Это мне понятно, — сказал он. — И должен заявить: я вовсе не хочу оказывать на вас какое-либо давление или угрожать вам.

— От этого было бы мало толку, — холодно заметила Хальберштейн.

— А если бы даже и хотел, то начал бы наш разговор совсем по-другому, — невозмутимо продолжил Роберт. — Я всего лишь прошу вас отнестись к данному делу как к исключительно деликатному.

— И только ради этого вы меня сюда вызвали? — спросила Хальберштейн. В ее голосе прозвучала обида.

Роберт покачал головой:

— Конечно, нет. Я хочу, чтобы вы еще кое-что узнали об этой девочке. Вы, полагаю, уже говорили с профессором Вальбергом.

— Еще нет. Медицинское заключение…

— …содержит, возможно, не все факты. Девочка… — Роберт бросил быстрый взгляд в сторону Бекки. — Ева хотя физически и здорова, но есть кое-какие моменты, которые не нашли отражения в официальном медицинском заключении. И вам следует о них знать.

Хальберштейн стала предельно внимательной.

— Какие именно? — спросила она.

— Ну этот случай ученые, возможно, посчитали бы заслуживающим внимания, — ответил Роберт. — Судя по всему, она была брошена своими родителями и ее растили дикие звери.

Хальберштейн, вздрогнув, секунды две-три изумленно смотрела на Роберта, и Штефан впервые увидел на ее лице проявление человеческих чувств — неуверенную нервную улыбку, которая, впрочем, исчезла так же быстро, как и появилась.

— Что вы сказали?

— Пока что это всего лишь предположение, — Роберт слегка взмахнул рукой. — Вам, так или иначе, следует самой поговорить с профессором Вальбергом, однако все говорит о том, что этот ребенок провел в условиях дикой природы несколько месяцев, а то и лет. В любом случае девочку нужно подольше подержать в этой больнице, и, по всей видимости, после выписки из больницы ей потребуется необычайно интенсивный уход и забота.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация